— Выходит — бывал. Но это не главное чудо. Ты кибернетик, ты разбираешься в машинах, но постарайся выслушать без раздражения следующую штуку: этим местом управляет искусственный интеллект.
— Скажешь тоже! — фыркнул Евгений.
Филин не обратил внимания.
— Это причина всех остальных странностей планетоида. Вся система управляется этим самым электронным мозгом, скрывающимся за завесой желтого тумана. А может, и сам туман представляет собой мыслящую машину или ее часть.
— Тебе бы отдохнуть не помешало, — скептически поглядев на инженера, выразил свое отношение к рассказанному Мережко. — Глядишь, и туманы развеются.
— Я знал, что подобное тебе покажется невероятным, но так обстоят дела. Если ты попытаешься сделать выводы, принимая во внимание возможность существования искусственного интеллекта, то многое прояснится. В том числе и то, почему я понимал Стивенса. Нас забросило в одно и то же время, в одно и то же пространство. Просто выводы мы сделали разные. И тут уже чисто индивидуальные различия сыграли свою роль.
— Да, в этом что-то есть. Тогда и с изменением записи в устройстве более-менее проясняется. Чтобы стереть пленку, надо на определенные участки ее воздействовать извне достаточно мощным магнитным полем. Но чтобы записать новую информацию, требуется этим самым полем очень четко управлять. Не обязательно обладать интеллектом, но мощными вычислительными способностями — непременное условие.
— Но сама подмена сообщения должна иметь под собой основание. Нужен толчок, мотив какой-нибудь. А такого рода вещи уже не свойственны ни одному вычислителю, сколь бы мощным он ни был.
Но кибернетик не сдавался:
— Директива ноль или ее аналог могли заставить машину совершить подобные действия. Противоречия в командах, маловероятный сбой, логическая ошибка в одном из алгоритмов могли вызвать спонтанную реакцию, сходную с осмысленными действиями, но таковыми не являющимися.
— Но вычислитель постоянно решает задачи по защите человека. Алгоритмы отработаны, программы стабильны. На моей памяти ни одна из машин не меняла программу тех или иных устройств из-за их потенциальной опасности. Даже бластеры способны навредить человеку, однако никаких попыток нейтрализации устройства не предпринимал ни один робот. А в данном случае машина пытается защитить даже не жизнь человека, а его свободу воли, стремления, мечты, надежды. Какому кибернетическому устройству достанет алгоритмов, чтобы позволили воспринимать смысл директивы ноль столь широко?
— Может, ты и прав, — Мережко потеребил мочку уха. — А почему бы нам не рассмотреть вариант, что машиной управляют извне? То есть, программы только обсчитывают надлежащее исполнение команд и совсем ничего не умеют делать самостоятельно. Чем плоха версия?
— Пожалуй, имеет право на жизнь.
Филин досадливо закусил губу и задумался. Получалось, что он настолько увлекся идеей искусственного интеллекта, что прошел мимо довольно очевидной вещи. Даже «кубики» вписывались в предложенную схему, если исключить из версии человека. Например, некий инопланетный разум учился дистанционно управлять роботами и для этого использовал разноцветные трехмерные игрушки. Правда, тогда оставался вопрос об этих инопланетянах. Непонятен был смысл их действий. Зачем им спасать людей таким замысловатым способом? Сперва иному разуму пришлось постичь этику и чаяния человека, затем научиться обращаться с его машинами. Да и не только с человеческими. На планетоиде оставалось немало роботов, созданных совсем другими существами. Кстати, а почему перестали приходить те, кто попадал сюда из подпространства до людей? Научились пользоваться сферами Вселенной? Вопросов слишком много, и для ответа на каждый потребуется уйма времени. Но каждый ответ породит еще несколько вопросов.
Филин решил воздержаться от полемики, вздохнул и сказал кибернетику:
— Ладно, идем!
Мережко бросил кубик на стол, и они отправились в радиорубку.
Ростовцев уже вовсю беседовал со Свиридовым. На человека, который побывал в лапах механизма-хищника, штурман точно не походил. Подумав об этом, Филин невольно взглянул на Евгения: тот тоже не выглядел помятым. Инженер вдруг ощутил, что ему осталось совсем немного, чтобы составить компанию Стивенсу. Он взял себя в руки и улыбнулся Свиридову.
— Привет, Илья! Хорошо выглядишь!
— Здорово, Филин! Нормально добрались, вижу?
— Да ничего вроде.
— А Майя где?
Филин закашлялся.
— Тут, видишь ли, несчастный случай произошел, и вот…
— Черт! Она что? Она погибла??
— Она уже… вернулась. Так лучше сказать, наверное. Когда вы встретитесь, то она тебя не вспомнит.
— Встретимся… Легко сказать! Знать бы, как выбраться из этого местечка.
— А тебя куда занесло?
— Спроси чего полегче. Тут только одно помещение мне и знакомо более-менее, в нем и установлена СДС. Больше и идти некуда. За дверью какой-то совсем непонятный мне мир, даже страшно выйти. Кажется, что вот эту каюту вырезали откуда-то и поставили посреди неизвестности.
— Сейчас тебя попробуем запеленговать. Не отключай связь.
— Безусловно!
Ростовцев, стоящий вне поля зрения камеры, виновато развел руками. Филин кивнул ему, затем сказал Свиридову:
— Я отойду. Надо аппаратуру настроить.
— Жду.
Филин встал, подошел к Михаилу и вполголоса спросил:
— Что произошло?
— Пеленг не берется, — пожал плечами ответил кибернетик.
Стрелки приборов раскачивались, а на круглом экране уныло бегала по радиусу ярко-зеленая полоса, не оставляя ни единой светлой точки. Ростовцев постучал ногтем по стеклу.
— Пусто, сам видишь.
Инженер внимательно оглядел верньеры, убедился, что все включено и настроено. Конечно, оставался еще шанс, что оборудование неисправно, но работали сразу два комплекта — вероятность того, что отказали оба, исчезающе мала. Ростовцев заметил интерес Филина и подтвердил:
— Я проверил все. И даже отправил человека с переносной радиостанцией наружу, чтобы проверить мощность сигнала. Что интересно, он легко принимался даже на короткую антенну, а качество приема не менялось даже во впадинах. И вместе с тем, у Свиридова я не могу даже замерить уровень, будто волны нет вовсе.
— А если попробовать на подпространственном приеме?
— Ожидаемо пусто, — махнул рукой кибернетик. — В общем, мистика какая-то.
— Похоже, по крайней мере, — кивнул головой Филин. — Могу только предположить возможность прямого воздействия на исполнительные элементы схем устройств.
Евгений встрепенулся.
— А что? В этом что-то есть. Михаил, мы тут слушали запись, что хранилась в кубе Филина. Так вот, она совсем другая. Вовсе не тот доклад, что мы туда записывали.
— И предохранитель…
— Все так же физически отключен, — кивнул Мережко. — Так что полагаю — явления схожие.
— Эй, вы куда пропали? — подал голос Илья. — Что случилось?
Филин подошел к экрану.
— Понимаешь, дружище, мы не можем никак тебя засечь.
— Что-то с оборудованием не в порядке?
— Да, нечто в этом роде, — уклончиво ответил инженер. — Пытаемся отладить. Давно не включалось тут все.
— А! Так может, я лучше отключусь, чтоб не мешать?
— Да, пожалуй. Мы свяжемся, когда все будет готово.
— Буду ждать! До связи!
— До связи.
Экран погас. Мережко еще раз покрутил верньеры пеленгатора — ничего.
— Что будем делать?
Ростовцев щелкнул тумблером, контрольные лампы приборов мигнули и погасли.
— Я предлагаю попить кофе. Ничего более дельного в голову не приходит.
— Тоже неплохо! — поддержал Филин.
Мережко тоже не возражал, и они втроем отправились в лабораторию.
За кружками с ароматным напитком соображалось почему-то лучше. Возможно, сказывалась смена обстановки. В голове прояснилось. Филин заметил также, что личные переживания отодвинулись на задний план.