– Кажется, он приходит в себя.
Юкико пожала плечами.
– Вмажьте ему еще разок, если хотите.
Толпа впереди расступилась, пропуская моторикшу с железной повозкой, помеченной символами кандзи Гильдии Лотоса. Юкико осталась стоять на дороге, когда к ней на толстых резиновых шинах подкатил металлический зверь, у которого горели выпуклые фары, а в воздух извергались сине-черные пары. Повозка затормозила буквально в нескольких дюймах от ее ног. Водитель нажал на клаксон, но Юкико продолжала стоять у него на пути.
Водитель посигналил еще раз и махнул ей рукой, чтобы она убралась с дороги. Мутное ветровое стекло приглушало его брань, но Юкико удалось разобрать лучшие из его высказываний. Она выбрала лапшинку из своей миски, втянула ее губами в рот и стала медленно жевать.
– Пошли, – Акихито схватил ее за руку и оттащил в сторону.
Водитель рикши газанул с места. Машина рыгнула облаком дыма в удушающее марево выхлопов и унеслась. На заднем сиденье Юкико разглядела силуэт члена Гильдии Лотоса.
Как и все его собратья, лотосмен был одет в специальный изолирующий костюм из латуни – атмоскафандр, нашпигованный всевозможными приспособлениями и механизмом с вращающимися стрелками. Скафандр защищал от ядовитых выхлопов, которыми все население дышало ежедневно. На голове у него красовался шлем, напоминающий голову насекомого с характерными плавными линиями и крутыми изгибами. Изо рта тянулось несколько металлических щупальцев, подключенных через штыковые разъемы к разным хитроумным штуковинам, приклепанным к внешней оболочке: гофрированные трубки респиратора, бак для топлива и мехабак, который каждый гильдиец носил на груди. Это устройство напоминало счетную доску абак, которую окунули в клей, а потом опустили в ведро с конденсаторами, транзисторами и вакуумными трубками. Когда машина проезжала мимо, лотосмен посмотрел на Юкико красными фасеточными глазами и несколько раз щелкнул шариками мехабака. Хотя рядовых членов Гильдии и называли лотосменами, на самом деле определить их пол было невозможно.
Она все равно послала ему воздушный поцелуй.
Когда моторикша отъехал достаточно далеко, Акихито выпустил руку Юкико и вздохнул.
– Почему ты всегда встаешь у них на пути?
– А почему вы всегда им уступаете дорогу?
– Потому что жизнь здесь лучше, чем жизнь в Кигенской тюрьме, вот почему.
Юкико нахмурилась и отвернулась.
Они пошли дальше, мимо пятиугольных стен здания капитула Гильдии, не произнесли ни слова, проходя по широким арочным пролетам каменного моста, соединяющего покрытые слизью берега Шудзё и Широй. Юкико посмотрела через перила на черную речную воду, увидела внизу мертвую рыбу, которая плыла в вонючей жиже, и двух нищих, пробиравшихся к ней по грязи. В тени, на другой стороне моста, склонился над своим инструментом уличный менестрель, фальшиво напевая о весеннем ветре. Перед ним лежал изношенный коврик с несколькими медяками. Толпа росла, шум на улице усиливался, и сотни голосов, сливаясь, превращались в ровный рокочущий гул.
Юкико и Акихито протиснулись сквозь толпу на просторную и полную суеты Рыночную площадь, которая растянулась на целый квартал. Ее огромное многолюдное пространство было окаймлено фасадами магазинов, торгующих всякой всячиной. Торговцы специями предлагали свои товары рядом с разносчиками мяса и торговцами тканью. Ларьки с едой, лавки с одеждой и травами, святые люди из разных храмов, продающие благословения за медяки, рядом с уличными куртизанками и наемными бандитами. Там и тут выступали уличные артисты, вызывая искреннее восхищение толпы, среди которой, пользуясь моментом, шныряли карманники с напряженными улыбками на лицах. Повсюду толклись продавцы очков с деревянными коробами на шеях, заваленными дешевыми защитными очками. В сточных канавах над чашами для подаяний покачивались нищие, которые пристально следили за грязными голодными детьми и прятали в лохмотьях железные заточки. Здесь и там среди толпы мелькали алые накидки дзин-хаори городских солдат: красные акулы кружили по площади в ожидании крови и раненой плоти.
В центре рынка раскинулась большая площадка из серого кирпича, расположенная на один-два фута ниже уровня улицы. Из земли вздымались четыре колонны из обожженного камня, по одной с каждой стороны света, возвышаясь над беспорядочно движущейся толпой на высоту десяти футов. На каждой колонне висели гроздья обугленных железных наручников. Официально площадка называлась «Алтарь чистоты». Но местные жители называли ее «Пылающие камни».