Масару грязными пальцами катал монетку кука – двухдюймовый прямоугольник из переплетенных полосок тусклого серого железа с печатью императорского монетного двора. Играли в старую, как мир, ойчо-кабу. Настала очередь Масару определять, как первому игроку, сколько карт сдать на каждое из четырех полей. Он указал на второе поле, попросил еще одну карту, и проигнорировал остальные. Остальные игроки переглянулись и выругались – им пришлось распрощаться со своими ставками.
Сдающий карты был похож на слизняка. Его круглая бритая голова блестела в тусклом свете. Татуировка в виде змеи, обвивавшей правую руку, говорила, что он член клана Рю, дзайбацу[8] Дракона. Раньше, до объединения Империи и возникновения Гильдии Лотоса, это были моряки и пираты. Ирэдзуми на левой руке сообщала о принадлежности к банде Сасорикай, которой принадлежали нелегальные притоны в ядовитых трущобах города Киген. Среди банд якудза редко можно было найти чистокровного члена клана, но, судя по мастерской татуировке дилера, дела у синдиката головорезов, сутенеров и вымогателей шли отлично.
Жирный слизняк выложил объявленную Масару карту на грубую столешницу и, взяв четвертую карту из колоды, добавил ее себе. Его лицо с заплетенными в косички усами озарила щербатая улыбка, и он перевернул рубашку с кленом и хризантемой. Нахмурившись, игроки потягивали напитки. Один неуважительно толкнул Масару в бок. Масару поднял руку, постучав указательным пальцем по своим картам.
– Какой смысл? – простонал Акихито. – У него девять, он выигрывает.
– Лис считает по-своему, – отмахнулся Масару от мухи. – Переверни.
Сдающий карты пожал плечами и перевернул первое поле: сосна и серебристая трава – всего девять очков. На втором поле три цветущие сакуры – тоже девять. Игроки напряженно всматривались сквозь дым лотоса; если на третьем поле тоже получится девять, каждый получит тройную ставку.
На поле уже пять очков. Акихито молился вслух, обещая Госпоже удаче невообразимое сексуальное наслаждение, если им повезет. Слизняк перевернул последнюю карту. Все в комнате затаили дыхание. Это карта были ниспослана самой Узуме[9]. Цветок глицинии. Благословенная чудесная четверка.
Игроки разразились оглушительными криками.
– Чтоб тебе провалиться! – Акихито обхватил лицо Масару мясистыми пальцами и поцеловал прямо в губы. Масару ухмыльнулся и оттолкнул друга, подняв руки вверх, взывая о милости, а другие игроки похлопывали его по спине. Подняв свою чашку с саке, он воскликнул.
– За Кицунэ! Лис приглядывает за своими!
Широкая рука выбила у него чашку, и она ударилась о стену и разлетелась на сверкающие осколки. Красный от злости, слизняк поднялся и положил руку на деревянную дубину с шипами за поясом. Новые друзья Масару уставились на днища своих рюмок и светильники на потолке. Служанка без звука убрала чашку для чаевых и скрылась за барной стойкой.
– Проклятый Кицунэ, – выплюнул сдававший карты. – Мошенники – все без исключения.
Акихито вздохнул.
Глаза Масару округлились, и он вскочил на ноги, перевернув стол – карты и деньги полетели на пол. Его кожа была бледно-серого цвета, как и у всех курильщиков лотоса, но тело было гибким и крепким, с сильными мускулами. Он схватил висевшие на поясе отполированные нунчаки и взмахнул ими перед носом слизняка, уставившись на него красными слезящимися глазами.
– Типичный Рю, – прорычал он. – Почему вы, Драконы, всегда визжите, как полудохлые крысы, когда проигрываете?
– Проклятые Лисы…
– Ты сдвигал чертову колоду. Еще одно дурное слово про Кицунэ, и я сделаю то же самое со своим лицом.
Слизняк удивленно приподнял бровь.
– Хотел сказать: с твоим лицом, – Масару моргнул и слегка покачнулся.
– Ты едва держишься на ногах, старик, – ухмыльнулся бандит, глядя на нунчаки. – Ты действительно думаешь, что сможешь вертеть этой штукой?
Масару на мгновение замолчал, уставившись в грязный потолок.
– Хороший вопрос, – кивнул он и погрозил пальцем у носа слизняка.
Подходя к игорному притону, Юкико придала лицу решительное выражение. Она задержалась у стойки, прищурилась на полуденном солнце, болезненно-красный свет которого отражался в стеклах защитных очков. Сквозь бесконечную пелену паров лотоса над головой промелькнул неболёт, тускло поблескивая грязным, окутанным дымом корпусом.