В этот вечер Амариллис раньше обычного поднялась после вечерней трапезы в свои комнаты. Она бесцельно прошлась по спальне, отворила окна, выходящие в сад, прямо на розарий Арчеша, зашла в небольшую кладовку, где хранились все привезенные ею вещи. Присела на пол возле одного из сундуков и открыла его: аккуратно сложенные, в нем лежали все ее наряды, в плоских коробочках поблескивали украшения, в самой дорогой, на черном атласе покоился Хранитель мелодий. Амариллис осторожно достала браслет, надела его на левую руку... все пять цепочек привычно обвились вокруг пальцев, сам же кристалл едва слышно зазвенел, приветствуя хозяйку. Дыша тихо-тихо, девушка приподняла самую верхнюю из одежд - темно-синий шелк, расшитый разноцветными нитями, под юбкой - лиф, украшенный подвесками горного хрусталя... сердце Амариллис дрогнуло и сжалось. И она поспешила отложить этот наряд в сторону; вынула второй, третий... Вокруг нее уже вздымались пышные цветные груды шелка, тяжелого атласа, газа и кисеи, а она доставала все новые и новые, гладила их, целовала, любовалась ими, и плакала, плакала...
-Вот ты где, а я уж забеспокоился, не сбежала ли от меня жена.
Он стоял в дверях, судя по всему, уже довольно давно. Словно не замечая слез Амариллис, Риго сказал:
-Какие красивые... а вот это я помню, в этом платье ты танцевала на коронационных праздниках в Арзахеле. Амариллис, ты... станцуешь для меня?
Не поворачиваясь, она кивнула.
-Подождешь немного?
-Сколько тебе будет угодно. - И Риго вышел из кладовой.
С силой выдохнув, Амариллис решительно запустила руки по локоть в сундук и достала с самого дна платье - ярко-алое, длинное, откровенно обливающее грудь, талию и бедра и разливающееся книзу водопадами шелка; низкий вырез и подол были украшены бахромой. Из небольшой коробки она достала пару черных замшевых туфель на низких, звонко подкованных каблучках. Никаких украшений к этому наряду не полагалось.
-Разве только живой цветок в волосах. - Под насмешливым взглядом госпожи Эниджи Амариллис и Муна стянули с себя все бронзовые побрякушки и положили их обратно в плоскую вазу, стоявшую в углу учебной залы.
Со времени их первого выступления прошло чуть больше полугода. Однажды госпожа Эниджа оставила двух своих учениц после вечернего класса, отпустив остальных пораньше. Как она им объяснила, девушкам предстояло освоить какой-то особенный танец.
-Но почему только нам? Зачем нам этот танец?
-Ответ в твоем вопросе. - Эниджа внимательно смотрела на Амариллис. - Ксилле, к примеру, и в голову не пришло бы задавать его мне. Надо - значит, надо. А у вас с Муной вечно зачем да почему. Послушайте меня, девочки. Ваш путь, в отличии от других учениц школы, невнятен. Куда и к кому вы отправитесь - неизвестно. Это умение вам не повредит... вы научились искусству шаммахитского танца, пленяющего желание мужчины. Сегодня я покажу вам, как отпустить на волю свое собственное желание.
Когда Эниджа начала танцевать, девушки сначала недоумевали: где же танец? Их наставница застыла, гордо подняв голову, чуть изогнув спину; жили только ее руки. Они то распахивались, словно крылья птицы, пробующей силу ветра, то взмывали вверх, подобно весенним древесным ветвям, дрожащим от сладкого сока, то маняще изгибались, зазывая, обещая... Но вот дрогнули ее плечи, пальцы подхватили подол, каблучки выбили дробь... шаг, поворот, повелевающее движение подбородка... ноги притоптывают, гвоздиками шагов вбивая в пол заносчивое "Я - так - хочу!"... платье взлетает, на секунду обнажая бедра, и опадает, закручиваясь водоворотом... шаг, еще шаг, носок очертит полукруг, каблучок поставит точку. Ученицы смотрели, не отводя глаз и едва дыша, как на их глазах всегда такая сдержанная Эниджа превращается в миниатюрный пожар.
Амариллис научилась этому танцу очень быстро.
Девушка стояла в кладовке, уже одетая. Не хватало только цветка; но она решила обойтись без него - в ее коротких волосах закрепить цветок было нелегко. Постояв с минуту, она напела несложную мелодию-ритм, напоминая ее Хранителю, и, постукивая каблучками, вышла к мужу.
Риго сидел у раскрытого окна; в просторной комнате, служившей им гостиной, было уже сумрачно. Амариллис остановилась, выпустила из ладони кристалл, выждала паузу и начала танцевать.
Словно язычок пламени зажегся в полутемной комнате. Амариллис танцевала, обретая прежнее безмятежное счастье лучшей плясуньи Лимпэнг-Танга, танцевала, забыв о своем обязывающем положении и прочей мишуре. Сама того не замечая, она превратила изначальную мелодию в один из лоркиных напевов. "И нет лучше в мире дороги," - и запрокинута, словно в изнеможении, голова. "Пока не проснутся птицы," - и Амариллис проводит языком по внезапно пересохшим губам, будто пробует их на вкус, и заполошно, в такт каблучкам, бьется ее сердце, отчаянно всплескивают руки... шаг, поворот - и она замирает, опустившись на пол у ног Риго.