После отъезда Риго и Сириана прошел уже месяц. Вкрадчиво, на мягких сентябрьских лапках в сад старика Арчеша прокралась рыжая лисица-осень, каждое утро намекая ему на то, что пора готовить соломенные снопы, которыми укроют на зиму розы, или выкапывать особо редкие тюльпанные луковицы, или - дошло и до этого - начинать подметать дорожки. Амариллис иногда скучала; по Риго, а не от безделья. Ей хватало забот с травами, да и затеянная вышивка тоже не сразу задалась. Однажды сидение с пяльцами у раскрытого в сад окна ей окончательно надоело и она решила, что заслужила небольшую прогулку. Накинув теплый плащ (было еще почти по-летнему тепло, но выслушивать выговоры и уговоры всех обитателей Серебряных Ключей было выше ее сил), Амариллис вышла из дома, сказала встреченной экономке, что направляется пройтись немного... так, вокруг сада... и, не спеша, пошла по дороге, ведущей за пределы поместья. Увлекшись прогулкой, живописными окрестностями дороги, вольным воздухом, она сама не заметила, как зашла гораздо дальше, чем предполагала.
Серебряные Ключи давно скрылись за поворотом, темневший вдалеке лес надвинулся, заслоняя горизонт; облака лениво покачивались в остывающем небе, было тихо... только какая-то птица негромко посвистывала в траве. Амариллис свернула с дороги, дошла до сквозящего борка, не больше, чем в десяток сосен, и присела на толстый сухой мох, похожий на шерстяной ковер. Прислонилась к теплому сосновому боку, скрестила по-шаммахитски ноги, а правая рука как-то сама, инстинктивно, легла на живот. Она просидела так больше часа, в покое и умиротворении. Ее не тревожили воспоминания, не нудела над ухом забота, да и мыслей-то особых в голове не было. Прислушиваясь к тихому теплу, растущему в ней, Амариллис в кои-то веки чувствовала себя абсолютно правой; ни перед кем не нужно было оправдываться, и в виноватых объяснениях нужды не было. Домой она шла не спеша и вернулась уже в сумерках.
-Где это ты шлялась, мерзавка ты этакая?!
Арчеш Мираваль стоял посреди зала, злобно вытаращив глаза и только что не скаля зубы. От его крика, срывающегося на визг, Амариллис вздрогнула и остановилась.
-Куда тебя понесло на ночь глядя? в табор, что ли, вернуться решила?
-Какой табор? - недоумевая и уже злясь, спросила Амариллис.
-Да хоть какой! Отвечай сейчас же, куда тебя носило! - Арчеш таращился на нее, как кот, которому наступили на хвост, и загораживал лестницу. Так что сбежать Амариллис не могла.
-Я ходила погулять. К лесу, - и кивком головы девушка указала, куда именно ее носило. - Или это запрещено? И чего мне еще нельзя? Скажите уж сразу... - когда Амариллис обижалась, то становилась очень несдержанной на язык. - То, что с первой женой Риго мне равняться нельзя, это я уже поняла. Куда уж мне, с моим таборным прошлым. Сад ваш мне тоже не по носу - и это ясно. Травы срезаю бестолку, сушу так и вовсе без понятия, про варенья и говорить нечего - если какое пригорело, то непременно мое. Что еще? Ах да, нельзя рвать пионы без спроса. И как только вы меня терпите, господин Арчеш? - и тут Амариллис, прервав свою язвительную речь, заглянула в лицо ядовитому стручку. И замолчала. Потому что увидела в его глазах слезы... и искреннее беспокойство. И вспомнила, как точно так же кричал на нее отец, когда она загулялась однажды с подругами и явилась домой уже после ужина.
-Простите меня, я виновата. Можно, я пойду к себе, я очень устала.
Арчеш молча посторонился, девушка бочком проскользнула мимо него и поспешила спрятаться в своей комнате. За окном было уже совсем темно, порывы ветра проносились с резкостью пощечины... и Амариллис порадовалась тому, что в комнате ее закрыты ставни и разведен огонь в камине. Она присела у огня; ей было жаль утраченной безмятежности, обретенной во время прогулки, и немного стыдно. Посидев еще немного, она поела, хотя есть особо не хотелось... но - это было нужно не только ей, да и еда, оставленная на столе, заботливо придвинутом к огню, была хороша. Отдохнув, Амариллис придвинула к себе рамку с почти завершенной вышивкой, зажгла свечи и принялась за работу. Вышивка всегда успокаивала ее, скольжение легких цветных нитей убаюкивало любые тревоги, а рождение яркой, переливчатой картинки радовало сердце. Вот две бабочки порхают над ярко-зеленой травой, глянцевая букашка ползет по широкому листку, и повсюду цветы - растрепанные, причесанные, кудрявые головы. Амариллис так увлеклась, что позабыла обо всем, кроме возникающего под ее пальцами шелкового лета.