Позавтракав, Амариллис отправлялась на прогулку; иногда - одна, чаще - со стариком Арчешом. Не спеша, они прогуливались по расчищенным садовым дорожкам, порой доходили до ближнего леса. Старик все норовил потеплее укутать шею Амариллис и немедленно тащил ее домой, стоило ей хоть раз шмыгнуть носом. Он не разрешал девушке говорить на холоде, поэтому ей поневоле приходилось молчать и слушать его рассказы - весьма интересные, к счастью. Потом все домочадцы обедали возле огромного камина в зале и шли отдыхать, а Амариллис садилась за шитье и короткий зимний день, уходя, видел ее склоненной над чем-то светлым и мягким. Вечером Арчеш шить ей не разрешал, но позволял читать или играть в махшит. На ужин Амариллис подавали легкий молочный пудинг, творог с медом и травяной чай, который она сама и готовила; кровать ей согревали медная грелка и толстый кот; одеяла были теплыми и нетяжелыми, три раза в неделю - ванна с с эликсиром илори, а в белоснежных, отороченных кружевом подушках жили сонмы легких и беззаботных снов.
И Амариллис жилось так же, как и спалось - легко и беззаботно; единственное, что расстраивало ее по временам - так это отсутствие писем от прежних друзей, особенно от Арколя. Но однажды Арчеш, кряхтя и запинаясь, дал ей понять, что у детей Лимпэнг-Танга все наладилось, все живы и здоровы, а ее они попросту оставили в покое, не желая лишний раз смущать ее прошлым. Амариллис не очень поняла, чем прошлое может ее смутить и какое может быть беспокойство от тех, кого любишь, но тосковать перестала. Она действительно прижилась в доме Миравалей, и даже нашла настоящего друга - в лица ядовитого стручка. Арчеш чем-то трудноуловимым напоминал ей отца: то ли чрезмерной заботой, то ли манерой задорно наскакивать на собеседника, то ли умением давать точные и убийственные характеристики.
Но как бы ни было хорошо Амариллис в Серебряных Ключах, она всегда была рада видеть Риго и действительно скучала по нему. Когда Риго приезжал, Амариллис вела себя с достоинством, подобающим замужней даме, не визжала и не бросалась ему на шею, напротив, выходила степенно и чинно, волоча за собою шлейф теплого плаща, подавала мужу руку для поцелуя и так же чинно шествовала к своему креслу. Но в глазах ее загорались радостные огоньки, на щечках обнаруживались хорошенькие ямочки и Риго, усевшись у ее ног на низенькую скамеечку, не мог на нее насмотреться.
Уже ближе к весне, когда день заметно удлинился и тени на плотном, слежавшемся снегу приобрели фиолетовый оттенок, Риго тайком от отца купил поместье - за эльфийскими лесами, близ Краглы... очень далеко от Эригона. Большой сад, дом, службы, неподалеку - городишко; места красивые и тихие, почти что полусонные. Он бывал там однажды, в гостях у прежнего хозяина Кутхальта - так называлось это поместье. Подписывая купчую, Риго усмехнулся: если бы отец узнал...
Прочитав эту самую купчую, Сириан покачал головой: а если бы я н е узнал?! молод ты еще, сынок, и глупее, чем я думал. Небрежно кинув секретарю Риго туго набитый кошель, ратман плотно уселся в кресло, укутал ноги меховой полостью и задумался. Поначалу он хмурился, однако поразмыслив, решил, что поводов для беспокойства нет - еще одно поместье линьяжу не помешает, к концу весны Риго ожидает долгая поездка в Шаммах, девица здорова и всем довольна, от мэтра Аурело вести вполне утешительные, еще три месяца, и он, Сириан Мираваль, выиграет еще одну большую игру. А если подумать о том, какую игрушку он недавно купил для своего внука... ратман чуть не засмеялся вслух и, позвонив, приказал слуге принести горячего вина.
Воистину, этот год оказался одним из самых неудачных для вечного везунчика Эригона. Сначала - тихий ветер, за ним - небывало ранняя, холодная зима, похожая на прикатившую без спросу двоюродную тетку, ханжу и блюстительницу приличий... и вот уже третий месяц как сидит она в самом удобном кресле у камина, отравляя существование всем домочадцам своими бесконечными придирками и нытьем, а уезжать в ближайшее время не собирается... Но - в доме появляется еще один гость, и не сказать, что ему очень рады, но тетка все же вынуждена собрать манатки и катить восвояси, а он - долговязый, белесый, тощий тип с хрящеватыми ушами и вечным насморком, усаживается на ее место, вытягивает ноги поближе к огню и заводит разговор серый и длинный, как та колбаса из задумавшейся требухи, которую продают самые горластые торговки на рынке Свиной Башки. Удивительно, но только к концу апреля в Эригон пришла настоящая весна. Арчеш уже несколько раз собирался высаживать свои знаменитые тюльпаны и гиацинты, но все как-то раздумывал, и, как оказывалось, не зря; ночи по-прежнему были холодными. Старик просто землю рыл от нетерпения, и развлекался по большей части тем, что то снимал соломенные чехлы с роз, то вновь их нахлобучивал. В середине мая, когда земля наконец образумилась и прогрелась настолько, что Арчеш не побоялся высадить свои драгоценные саженцы в открытый грунт, в Серебряные Ключи приехал Риго.