Хэлдар встал, повернулся к Сычу.
-Ты умеешь утешить... Ее зовут Амариллис. Совушка, не плачь... дай мне умыться с дороги.
Серые предрассветные часы уступили место раннему, звонкому от птичьих голосов утру; в приоткрытое окно комнаты Амариллис врывался прохладный, бодрящий ветерок, несущий запахи просыпающейся земли. Хэлдар неслышно вошел, молча кивнул брауни, укрывающей девушку вторым одеялом, придвинул к постели небольшое кресло и сел. Осторожно, словно опасаясь обжечься, взял руку Амариллис; ее пальцы вскоре согрелись в его ладони, это немного успокоило и утешило его.
Такая... маленькая, почти не видная под одеялами, беззащитная, глупая фириэль... Подарившая счастье и укравшая его, бессердечная, легконогая плясунья, что мне сделать, чтобы ты жила? Как позвать, чтобы ты услышала и захотела вернуться - сюда, где тебе причинили боль, где тебя предали и оклеветали... и где я жду тебя.
Он сидел, сжимая ее руку, неотрывно глядя на нее, и не замечая, как наливается силой день, как накидывает на него свой сумеречный плащ вечер, как спускается на землю ночь. Трижды приходила Сова с мужем, но он не замечал и их; Сова меняла Амариллис повязку, растирала ей живот какой-то мазью, поздним же вечером Сыч развел огонь в камине, зажег свечи и они ушли, оставив их вдвоем (вернее, втроем, поскольку брауни тоже наотрез отказалась покинуть девушку).
Возвращайся, Амариллис... Этот мир потускнеет без тебя, опустеет... как моя душа, потерявшая тебя. Я виноват, я оставил тебя без защиты и помощи... что с того, что ты не просила о них, ты в них нуждалась - и этого довольно. Я виноват. Потому что слишком привык видеть мир только своими глазами. И забыл о том, что для тебя год - это так много... "мастер ельф" не успел даже как следует поразмыслить, что же это за напасть такая с ним приключилась и как ему должно себя вести, а ты успела и струсить, и обидеться, и и забыть... Фириэль... я видел тебя, в начале зимы. Ты играла в снегу с какими-то мальчишками, а старик все унимал тебя, отряхивал, закутывал; ты показалась мне такой веселой, даже счастливой. Арколь ничего не говорил о тебе, видно, считал себя не вправе вмешиваться, и когда я узнал, что старый паук Мираваль взял тебя в семью... - тут Хэлдар оборвал свои мысли, потому что Амариллис, не просыпаясь, тихо заплакала. Эльф присел на край кровати, по-прежнему держа девушку за руку, приложил ладонь ко лбу - он пылал, вся голова была охвачена сухим, нездоровым жаром. Маленькой брауни было достаточно одного его взгляда и она поспешила за Совой. Та пришла, вернее, прибежала, встревоженная и растроенная; трудно было сказать, кого она жалеет больше - умирающую девушку или эльфа. Им удалось напоить Амариллис болеутоляющим отваром, рецепт которого Сова получила от своего отца, с добавлением черного меда, изгоняющего лихорадку; это помогло, жар унялся.
Девушка спала; она не просыпалась после того вопроса о ребенке, словно отгородившись сном от возможного ответа. Хэлдар только под утро забылся коротким, тревожным сном, который был прерван приходом Совы, решительно потребовавшей, чтобы он отправился отдыхать. В ответ эльф только покачал головой. Три дня и три ночи он не отходил от Амариллис, застывшей между сном и явью, между жизнью и смертью, и ей, уставшей и измученной, было так сложно выбрать - куда идти, где остаться. Мир, оставшийся за спиной, был опасен и неблагодарен, а где-то совсем рядом были мама с отцом, братья... и хотя они ее к себе не звали, - видно, не ждали так скоро, - она их чувствовала... И только чей-то настойчивый голос мешал ей, отказавшись от всего, спокойно пойти им навстречу. Несколько раз она пыталась повернуться спиной к утомившей ее боли и направиться туда, где ей уже ничто не будет угрожать, но всякий раз ее словно брали за плечо - мягко, но настойчиво, - и разворачивали обратно. На четвертый день Амариллис пришла в себя.
Она открыла глаза, глядя перед собой с вполне понятным недоумением, потом перевела взгляд на эльфа - он сидел рядом с кроватью, держал ее за руку и, похоже, не сразу понял, что она проснулась.
-Где я?
-Амариллис? Ты проснулась... - он провел свободной рукой по лицу, стирая усталость и страх, попытался улыбнуться. - Ты в доме моего друга, Сыча. Его жена вылечит тебя... нет, прошу тебя, лежи спокойно.
-А у тебя глаза действительно в темноте светятся, или мне показалось? - от этого неожиданого вопроса, заданного к тому же с неподдельным любопытством, эльф опешил.
-Что? Глаза?... нет, не всегда, все зависит от темноты. Прошу тебя, не двигайся, - и он придержал привставшую было Амариллис за плечо. Она послушно опустила голову на подушку и, протянув тонкую руку, несмело прикоснулась к плечу эльфа.