-В Пойоле слышала!
После небольшого отдыха, во время которого они лежали на полу, расслабленные, как тряпочки, снова приходил черед осваивать танцевальные па и линии, на этот раз - тщательно и безупречно.
-Девочки, перенесите вес на левую ногу, - Эниджа оглядывала их, словно полководец свою личную гвардию. - Правой полшага вперед, так, стоп... А теперь смотрите: бедро идет вверх и вперед, как-будо вы отталкиваете мячик, и назад... попы подожмите, ступня на носке и выгнута, голень не крутить! Еще раз! Еще! Еще! Плохо. Ксилла, не дергайся так резко, плавнее, мягче надо... понимаешь? Амариллис! Не вихляй так бедрами, завяжи их в один узел соблазна... ясно? Лалик, танцевать - это не значит крутить задом напропалую, как жаждущая кота кошка. Запомните все - когда танцевала великолепная Яшма, то даже у евнухов загорались глаза... глаза! а не шаровары пучились, как в скабрезных историях, над которыми вы хихикаете! Какое наше первое правило? Танцовщица школы Нимы славит Любовь, а не предлагает себя на ночь!
И движение повторялось еще и еще, становясь поначалу ненавистным, затем - привычным, а в какой-то прекрасный момент - естественным; и ученицы начинали понимать, что в это движение они могут вложить любой нужный им смысл.
После утреннего урока снова был бассейн, смывавший боль и усталость, и обед. Откушав, девушки принимались вовсю отдыхать - кто прятался в тени сада и дремал, кто устраивался поудобнее с книгой, а кто предпочитал поболтать. Амариллис легко нашла общий язык со всеми ученицами Нимы, но более всего ей было приятно общество Лалик и Муны. Ксилла была чересчур молчалива и утонченна, и Амариллис не могла отделаться от ощущения, что ее не всегда пристойные выражения и вольный юмор шокируют или даже пугают маленькую суртонку. Гинивара же оказалась весьма целеустремленной особой, все свое сознательное (то есть проведенное не во сне) время она отдавала подготовке к будущему жречеству: если не танцевала или не упражнялась, то читала, медитировала, учила наизусть огромный священный календарь Калима... словом, она всегда была занята. А вот с Лалик можно было славно поболтать - о шаммахитских нравах, о придворных обычаях (Амариллис хохотала не меньше получаса, когда узнала, что приветствующий властителя Шаммаха должен опуститься на колени, голову уткнуть в пол, и задрать зад выше макушки своего тюрбана... она долго не могла угомониться и все выкрикивала сквозь слезы: "Моя задница приветствует тебя, о Светлейший!) и о мужчинах. Лалик рассказывала подружке о своем ан-Нумане, которого любила легко и весело, хвасталась его ласками и подарками, а Амариллис в один особенно жаркий полдень наконец смогла облегчить свое сердце и поделилась с нею нежной тайной.
-Если бы ты только увидела его, то поняла бы меня. В него невозможно не влюбиться... Глаза, как черные алмазы, на сердце вырезают слово страсти, и пальцев легкое прикосновенье рассудок повергает ниц...
-Это ты сама сочинила?
-Нет, это один поэт с Белого Острова.
-Неплохо для северянина. И что же было дальше? Ты стала вздыхать и грустить, ему это надоело, и он отправил тебя сюда?
-Нет... Я, видно, совсем спятила от этой любви и решила сама сделать первый шаг.
-Да ты что?!
-Именно. Взяла и заявилась к нему в покои на ночь глядя, вся такая решительная и дрожащая... если буду часто вспоминать об этом, умру со стыда. О Нима Сладкоязыкая, и кем я себя тогда возомнила?!
-А он?
-Он?.. Он взял меня за руку, отвел в сад и велел попробовать еще незрелый персик. Откусила я - фу, кислятина-то какая! Жую, морщусь, а плюнуть боюсь... проглотила кое-как и молчу, глазами хлопаю, как дура... А он спрашивает - понравилось, мол? Какое там, отвечаю, кому ж такое понравится?! Вот именно, отвечает он, мне это тоже не по вкусу. Я, когда поняла, хотела заплакать, а он взял мое лицо в ладони, в глаза посмотрел и сказал что-то... не знаю, на каком языке. Я потом Арколю попыталась повторить, он, кажется, понял, но переводить не стал, сколько я не просила. Вместо этого завел высокоученую скучищу о чувствах истинных и мнимых, и... как это он сказал?.. ах, да - о нетерпении сердца. Хорошо ему рассуждать - сбегает к марутским прелестницам, и готово дело.
-А потом аш-Шудах отослал тебя в школу?
-Ну что сразу "отослал"! Если бы аш-Шудах захотел, так хоть в Арр-Мурра отправил бы, чтобы я его "черные алмазы" не мозолила. Он желает мне добра.
-А ты желаешь его самого.
-Ох, Лалик, я и сама иногда не знаю, чего же я желаю. Ого, кажется в колокол брякнули. Ну что, встаем? пойдем дальше руки-ноги выкручивать во имя искусства.
Второй урок начинался сразу с мучений: опять растяжка, бесконечные приседания на цыпочках, вытягивающий жилы "закат-рассвет" (это упражнение было придумано легендарной Яшмой и заключалось в медленном - очень медленном! - приседании при расставленных ногах, вывернутых наружу носках, прямой спине и красиво раскинутых руках, а потом таком же медленном вставании), тренировка гибкости спины в нырках под палку, высоту которой регулировала госпожа Эниджа, и множество других способов причинить сладкую боль телам будущих танцовщиц.