-Сложу-ка песню наугад... - совершенно неожиданно проговорил орк. Усмехнулся немного неловко и продолжил:
-Сложу-ка песню наугад
Забавы ради.
Пускай звучит ни в склад, ни в лад
В ночной прохладе.
Начну не торопясь, сквозь сон - Сыч покачал головой -
Лягушки, дайте верный тон!
Т а к о е предложение разговора эльф не мог отвергнуть. Помолчав с минуту, он подхватил:
-И кто же я теперь такой?!
Не фаворит и не изгой,
А под какой рожден звездой -
И сам не помню... - и впервые за последние месяцы Хэлдар улыбнулся легко и ясно -
Я феей одарен ночной
В лощине темной.
Я не тонул в ее глазах - и орк, словно извиняясь, развел руками, -
Наверно, струсил.
Но слез - клянусь! - не вызывал
Хрустальных бусин.
Она прекрасна и умна,
Но словно льдина холодна.
У нас с подругой разный вкус,
Я не в обиде, но боюсь
Счастливым сделать наш союз
Я не сумею... - немного помедлив, эльф оглянулся с нарочитой осторожностью и как-будто украдкой шепнул Сычу:
Сбегу-ка - пусть я буду трус! -
Да поживее!!!
Поглядев друг на друга, они с облегчением рассмеялись. И уже потом, расседлав и напоив и лесном ручье коней, они уселись у костра, на серебристых моховых подушках и не могли наговориться. Лед, растопленной немудреной песенкой, оказался совсем тонким, а под ним накопилось столько взаимного интереса, столько признаний, которые кому-то другому и в страшном сне не сделаешь, столько радостного узнавания в попутчике - истинного друга...
Сыч решил для начала вернуться в отчий дом, принять вполне заслуженную трепку и оглядеться, что к чему. Хэлдар должен был вернуть слиток солнца в родовой замок и рассказать леди Миоре, своей матери, о случившемся в лесах Нильгау. Оба понимали, что такую дружбу им придется держать в глубоком секрете и договорились оставлять друг другу весточки на одном из постоялых дворов, что между орчатскими лесными поселениями и эльфьим Заброшенным Лесом.
-Судьба у тебя такая, брат, - вирд, как говорят наши шаманы, - доставлять владыке драгоценности, а взамен получать шиш.
-А еще в моем вирде, видно, прописано, что суждено мне выслушивать грубости от всех темнокровок, с которыми я сталкиваюсь.
Сыч и Хэлдар сидели за круглым столом, покрытым полотняной вышитой скатертью. Перед ними стояли деревянные миски с июльской земляникой, кувшин с густыми, засметанившимися поверху сливками, на плоском блюде - пирог с ягодами, несколько глиняных горшочков с медом, копченое мясо на прохладных листьях салата, тминный хлеб. Торопливо собрав всю эту благодать на стол, жена Сыча выразила надежду, что с ней они как-нибудь протянут до ужина и отправилась хлопотать на кухню.
-Ты славно устроился, брат, - эльф с удовольствием огляделся. Дом Сыча стоял между небольшой речушкой и опушкой леса, был приземист и обширен, а внутри - ухожен и уютен. И, судя по прибавившимся не домоделанным предметам обстановки (вроде ковра или изящных кованых подсвечников), спрос на мед диких пчел не исчезал и дел у Сыча не уменьшалось. Неизвестно как, но он умел договариваться с маленькими черными убийцами, испокон века обитавшими в борах близ Одайна и творившими исключительно целебный мед (одна ложка темного, прозрачного меда, разведенная в горячем молоке, - выпивая это три раза в день, можно было избыть самую жестокую простуду за неделю, а кровяной кашель - за месяц). Сыч то ли владел каким-то секретом, то ли попросту понравился пчелиной королеве, и, пользуясь этим, мог не только ухаживать за гнездами, например, переносить их в более удобные, сухие дупла сосен, но и брать соты - сколько вздумается.
-Ты говоришь это всякий раз, как приезжаешь сюда. Из этого я делаю вывод, что ты либо льстишь мне, либо тебе чего-то не хватает... даже в Лесной Страже.
-Помилуй, Сыч... и ты о том же...
-У вас с ней, в общем, разный вкус?! - хохотнул орк, подавая гостю хлеб.
-Да нет... просто я утонул в других глазах. - И, весьма довольный выражением лица сотрапезника, эльф с удовольствием принялся за еду. В Эригоне не хотелось не то что есть, дышать было неохота, земли к западу от Каджи, между герцогством Арзахельским и Одайном всегда были пустынными, так что гостеприимство сычовой хозяйки оказалось как нельзя кстати.
Видя непритворный голод друга и все еще не очень веря его словам, Сыч проглотил свои вопросы вместе с изрядным куском мяса и решил дождаться более спокойного момента. И только когда они вышли на открытое крыльцо, уселись на чистые деревянные ступени, вытянув ноги, орк сказал всего одно слово: