-Как жизнь, змееныш?.. Сам отдашь кольцо или сначала я твои кишки по стенам развешу?
Жизнь Арколю спасла его удивительная реакция, доставшаяся от матушки вместе с острыми ушами. Уловив за спиной ледяное дыхание смерти, он, не раздумывая, пригнулся, швырнул треклятого цверга через себя, опрокинул стол и встал на ноги в углу, спиной к стене.
Они стояли совсем рядом, шестеро моряков весьма бывалого вида, Фолькета они задвинули назад... видно, берегли. А вот Арколя, судя по всему, намеревались пустить в расход. У одного в руках зловеще поблескивал крюк, у троих были изогнутые сабли; пьяным же трубадурам оружие не положено...
-Зачем же сиротинку обижать? Нехорошо-о-о... - издевательски протянул один из моряков и широко, радостно осклабился.
-Люблю человечьи потроха, - сообщил тот, что с крюком, - ох, и поужинаю сегодня!..
-А вот это мы еще посмотрим.
Кто бы ни был этот третий за вечер незваный подарочков гость, своим появлением он дал Арколю вполне достаточно времени. Защитники сирот обернулись - зал опустел, желающих поучаствовать в сваре не оказалось, кроме одного пришлого. Он стоял, меряя их взглядом серебряных глаз с вертикальными прожилками сузившихся зрачков; на вид ему было не более сорока лет, разворот плеч и мышцы, перекатывающиеся под зеленоватой кожей, внушали почтение. Фолькет завизжал и на четвереньках метнулся к выходу, однако первый из его гостей, метнувшись из-под соседнего стола, схватил его за шкирку и швырнул под ноги Крысолову. Решив оставить трубадура напоследок, корабельные крысы все разом накинулись на орка, преображаясь в серых, голохвостых тварей - убивать они предпочитали в своем зверином обличье.
Аш-Шудах мог гордиться своим учеником. Долгий и неприятный процесс перекидывания Арколь свернул в ослепительное мучение длиной в минуту; одна из крыс и пискнуть не успела, как ее шею свернул угольно-черный хорек, выплеснувшийся лентой из-за перевернутого стола. Размерами он был под стать крысам, а ловкостью, пожалуй, превосходил их. Пятеро из оставшихся нападавших мгновенно поменяли тактику; трое насели на хорька, двое атаковали орка.
Фолькет, скрючившийся за опрокинутым стулом, стучащий от страха зубами, почувствовал, как его хватает за шиворот чья-то крепкая рука, стрельнул глазами и, увидев давешнего моряка, малость успокоился. Тот дернул цверга за собой, кивком указывая направление движения к выходу, и, пока сцепившиеся противники выясняли, кто кого, две крысы бочком, по стеночке, прошелестели к дверям. Хорек, придушив вторую крысу, поднял голову и увидел выскальзывающие на улицу силуэты, яростно затявкал... но - увы! - броситься за ними не смог, ибо две оставшиеся требовали к себе неотступного внимания. Работы хватило и Крысолову, и хорьку - напавшие крысы были явно не из амбарных толстух, сражались они злобно и умело. В результате у орка был покусан левый бок, у зверя на спине шерсть намокла от крови, глубокие царапины пропахали мордочку в опасной близости к глазам, серьезная рана была и под правой передней лапой. А на полу скучнейшей гостиницы в Ньерде валялись шесть дохлых крыс... с тех пор ее иначе, как "Крысоловкой", не называли.
Орк подхватил хорька на руки, отчего лицо его исказилось, а колени дрогнули, но все же он сумел вытащить его на середину залы, подальше от падали. По длинному, гибкому телу зверя пробегала мелкая дрожь, он хрипло, с клекотом дышал... несколько минут все усиливающейся дрожи - и блестящая шерсть стала тускнеть, таять... и на месте хорька оказался высокий, окровавленный юноша, черноглазый и остроухий.
-Скорее, беги за цвергом... его нельзя отпускать... - он попытался встать, но с полувскриком-полустоном опустился наземь.
-Сам знаю, что нельзя. Ничего не поделаешь, мэтр Арколь, но искать крысу ночью - да жена меня со свету сживет за одну такую мысль. А ну-ка, давай сюда, - с этими словами орк потянул юношу вверх, помог ему встать и, цыкнув на высунувшего нос хозяина, почти отнес его в первую попавшуюся комнату. Уложил на постель, снял разодранную крысиными когтями одежду, крикнул в коридор, чтобы принесли воды и только тогда осмотрел собственный покусанный бок. Пока Крысолов промывал раны Арколя, смазывал их какими-то мазями из своего заплечного мешка, бинтовал спину и прокушенное насквозь плечо, тот молча терпел, иногда поскрипывая зубами. Когда же орк занялся собственными повреждениями, то ученик аш-Шудаха еле слышным голосом - столь поспешная трансформация отняла у него все силы, да и схватка оказалась нешуточной - спросил:
-Кому обязан жизнью, господин?