Вспомнился колбасный магазин соседа дяди Коли. Он как-то раз осмелился сделать презентацию своих копченых колбас. Выстроил из них замысловатую композицию и пригласил меня. Что же я там увидела, когда зашла. Казалось, там были колбасы на любой вкус и размер.
Ой, о чем же это я?
Ох уж эти мои мысли — проказницы. Кажется, они забыли о том, что я еду в поезде, что я взрослый серьезный человек и мне сейчас не до этого. Но они все равно пытаются увести меня из реальности в какие-то образы прошлого, в какие-то иллюзии, в какие-то только им известные дали пространства и времени. Вот и сейчас они завели меня в какие-то древние храмы, где полунагие жрицы совершают свое поклонение какому-то неизвестному мне богу и его божественному фаллосу — символу животворящей силы и возрождения…
Кто же это так прославляет его? Где это? Древний Египет, Греция, Рим…, а может Индия, Япония, языческая Русь? Не знаю, наверное это было у всех древних народов…
Где-то его ставили на алтарь, где-то его обожествляли, как часть бога. Кто-то устраивал ритуальные празднования и совокупления. Кто-то увековечивал его изображая на стенах, кто-то рисовал его на гербах, в орнаментах, украшал ими одежду, жилье.
Кельты, германцы, японцы, индусы, славяне…
Кто-то создавал для них пьедестал, кто-то алтарь. Кто-то водружал рядом изображения людей, кто-то животных. Кто-то ставил иконы, а кто-то наоборот убирал их, чтобы не нарушать связь с Абсолютом. Кто-то зажигал свечи, курил благовония, а кто-то разжигал огонь и приносил подношения своим богам…
Кельтские менгиры, индийские лингамы, шаманские, тотемные, языческие столбы, восточные минареты, колокольни, колонны, стелы, посохи, жезлы, скипетры — куда ни посмотришь, сплошь и рядом, кругом фаллические символы…
А тут я со своей колбасой из дяди Колиного магазина.
Он тогда с нескрываемым удовольствием следил за моей реакцией. И иногда спрашивал:
— Ну, как? Ну как, тебе нравится?
— Да, — сказала я тогда ему и получила в подарок восемь видов колбасы.
— Дома попробуешь, потом расскажешь, какая из них понравилась больше — сказал дядя Коля, протягивая мне пакет, набитый колбасой.
Размышления и воспоминания вдруг куда-то заторопились и уступили место мыслям о колбасе. О той, самой вкусной из дяди Колиного магазина, под номером семь. Твердая, темная с небольшими кусочками сала…
Она не помнила, как называлась эта колбаса. В памяти остались только ее порядковый номер, вкус и внешний вид. Наверное, она просто проголодалась…
Амелия взяла со столика бутылку с водой и, сделав несколько глотков, попыталась не думать о еде. Но чувство голода не унималось. Его не получилось обмануть водой. Навязчивые мысли о колбасе кружились в ее голове и дразнились. Поскольку колбасы с собой у нее не было, она достала из сумки орехи и курагу и начала есть их, рассматривая бегущие за окном поля.
Почему то вспомнилась кукушка из моего детства. Она сидела в больших настенных часах, и все время отсчитывала минуты, мгновения, секунды до моего следующего прозрения. Пространство и время словно замирали, а я слушала и становилась частью этого звука, который эхом отдавался в моей голове: ку-ку, ку-ку, ку-ку.
Небо вторит земле. Земля — воде, вода — огню, огонь — деревьям, окружающему лесу. Все это куда-то убегает в пространство и возвращается новыми размышлениями…
А в это же самое время вагон медленно наполнялся разными звуками. Пассажиры просыпались, начинали свои приготовления к прибытию на станцию назначения. Толстая мамаша напротив тоже проснулась и стала приводить себя в какой-то более приглядный, по ее мнению, вид. Потом разбудила своих детей. Я с удивлением заметила, что любуюсь этими милыми детскими заспанными личиками…
А вагон уже совсем ожил. Двери хлопали, ноги топали, кто-то прокашливался, кто-то куда-то шёл, кто-то откуда-то возвращался. Слышались голоса, звон ложек, мешающих сахар в чае, шуршание бумажек и пакетов с едой. Люди завтракали, собирали постели, складывали свои вещи, прихорашивались. Все готовились к завершению этого совместного пути в вагоне поезда, подъезжающего к Парижу.
Амелия отвлеклась от своих мыслей и присоединилась к этому приятному процессу, охватившему всех пассажиров поезда. В нем соединилось и проявлялось два противоположных состояния: завершение пребывания в поезде и начало пребывания в Париже. Такая себе демонстрация единства противоположностей — завершения и начала, как частей чего-то одного целого…