Мартин Макрели еще до отъезда уговорил герцога пока не трогать служителей Создателя, не портить и так натянутых отношений с Кридом. Почуяв небывалую свободу, они принялись собирать толпы и вещать о грядущих бедах. Фергюст еще сдерживал желание приказать городской страже переловить их всех, и для пущей острастки пару-тройку самых зловредных повесить. Но в отсутствие Мартина он все-таки решил сдержаться. Однако - не вышло. Сегодня, рассматривая галдящую толпу, собравшуюся на дворцовой площади, не вытерпел. Велел солдатам зевак разогнать, а двух особо рьяных "мышинорясых" крикунов отправить в подземные казематы -- немного поостыть.
Отдавая приказ, он и не мог себе представить, чем все закончится.
Шум и крики разбудили Софью. Протирая глаза, она подбежала к окну.
Солдаты шли двойной цепью и древками пик дубасили смутьянов. В ответ, из толпы, полетели вывернутые из мостовой, камни. Несколько человек упало.
Офицер что-то выкрикнул, и копья повернулись острием вперед.
Недовольный гул враз превратился в многоголосый вой. Началась паника. Каждый хотел во что бы то ни стало побыстрее убраться восвояси. Упавших затаптывали насмерть. Трехглавый собрал неожиданно богатую дань.
Не желая смотреть на побоище, Софья отошла от окна. Она уже собиралась позвать Жане, но в этот миг саламандра на плече ожила, шевельнулась. Впервые напомнила о себе с той памятной ночи Двойного полнолуния. Девушка в изумлении замерла, затаила дыхание. Стала прислушиваться к ощущениям. Не померещилось ли? Потом прикоснулась к плечу пальцами. Вроде никакого движения, и в то же время оно, несомненно, ощущалось. Чтобы бы это могло значить? Ведь до осеннего полнолуния еще далеко. И все же! Она, бесспорно, слышала внутренний зов, не откликнуться на который не могла. В Торе есть одно место, где всегда двойное полнолуние. То - куда улетел с подсвечника дракончик.
Нужно ехать в часовню Перуна. И ехать, не дожидаясь вечера, сразу после завтрака. Платье и портные подождут до обеда, а то и до завтра. И ничего, что восемнадцатилетние на носу. Еще успеется. Да и граф Макрели до сих пор не вернулся. А уж кто-кто, а он должен быть обязательно! Ведь отец в присутствии множества гостей и послов официально объявит ее своей наследницей, ну а Мартина в случае своей смерти, опекуном до замужества или исполнения полных двадцати трех лет. Таков закон.
-- Жане!
В спальне появилась кормилица, почтительно склонила голову, присела в реверансе.
-- Доброго утра, принцесса. Что по...
-- Жане! - нетерпеливо махнула рукой девушка. - Вели портным явиться попозже. После обеда. Нет, лучше к вечеру. Завтракать я тоже не буду. Пусть подадут разбавленный сок салюти с лепестками роз.
-- Ваша светлость...
-- Я сказала, не буду, и все тут! Не спорь. Еще вели заложить карету. Я поеду в часовню Перуна.
-- Ваша светлость! На улицах неспокойно...
Но, поймав на себе сердитый, все больше в последнее время напоминавший материнский взгляд, осеклась на полуслове и вышла из комнаты...
"Прошлый раз меня сопровождал Леон, -- думала Софья. - Не стоит привлекать кого-то другого. Времени прошло достаточно и нас никто кроме Мартина не заподозрил. Наоборот, удаление пажа из моего окружения может показаться странным".
Взяла в руки серебряный колокольчик.
-- Жане! Распорядись найти Леона, он поедет со мной, -- велела она, вновь вошедшей служанке.
-- Никак не возможно, Ваша светлость. Он по торговым делам уехал в Дактонию.
-- Откуда знаешь? Ах да! Наверняка от Янины.
-- Да, Ваша светлость.
Софья, наморщив прелестный носик, задумалась.
-- Тогда пусть будет она! Помоги одеться. То, розовое платье. Причеши...
Тор после утренних событий притаился, замер. Прохожих было не густо. Купцы лавок не открывали, выжыдая, чем все закончится. Подобных волнений в городе не случалось давненько, и никто не знал, как теперь поведет себя Фергюст.
Карету Софьи сопровождало восемь стражников. Вдвое больше обычного. Встречные горожане моментально прижимались к стенам домов или исчезали в подворотнях.
Незряче глядя в окно, углубившись в себя, сосредоточенная на ощущениях в плече, Софья молчала. Казалось, совершенно не замечая сидящей напротив спутницы.
Та тоже прикусила язык. Не решалась первой начать разговор. Хотя, в лучшие дни, они могли болтать, словно добрые подруги. Но в последнее время это случалось все реже. Принцесса стала более замкнутой и неразговорчивой.
Бывший пустырь, а теперь с легкой руки ее матери, -- парк с часовней и башней Перуна оцепили солдаты. После сегодняшней смуты герцог велел доступ люду сюда закрыть.