– «Der barber von Sevilla» – гордо ответил распорядитель, – Одна из лучших наших вещей. Самые лучшие исполнители! Да вы сами всё увидите и услышите.
– Послушайте, маэстро. – ярл отвёл его чуть в сторону, – Сегодня августейшая чета точно занята. Уступите нам ложу?
– Превосходно! Тогда спектакль спасён! – просиял распорядитель. Он оглянулся на двоих леани, – Жаль. Мастер, который так оттенил бесподобную красоту, явно не по карману нашему театру и гримёрной. Он самолично открыл дверь в Императорскую ложу, – Может быть, прекраснейшие из очаровательнейших пожелают чего-нибудь ещё?
– Искристого «Aedorne» и фруктов. – пожелала Аэлирне.
– Клюквенного морса и шоколада, – улыбнулась Айне.
– Как обычно… начал было ярл. Маэстро поклонился, – Не извольте беспокоиться. Как обычно – самое лучшее и на цену не смотреть.
– Поразительно! – со смехом вцепилась в ярла Аэлирне, когда всё требуемое было доставлено и они остались втроём, – Все так и пляшут перед великим чёрным магом!
– Дайте человеку совершить то, чем он потом будет гордиться; при этом немного заработать, – пожал плечами ярл, – И он вас запомнит. Тут оркестр из своей ямы заиграл чарующую мелодию, и началось ЧУДО.
Когда бессмертное творение окончилось, и певцы кланялись ревущей от восторга публике, ярл и Аэлирне почувствовали на глазах слёзы. Повернувшись к Айне, они увидели, что она плачет от счастья.
– Я… я не знаю, – всхлипнула она и обняла мать, безбожно орошая слезами плечо её платья, – Я… так счастлива. Теперь я понимаю, что испытал ярл, когда мы вышли от Рубини. Это как прекрасный сон, невыразимо очаровательный… Ох… И девушка вновь зарыдала от переполняющей её радости. Аэлирне тоже плакала, улыбаясь. Ярл отвернулся и достал платок, чувствуя, как на него накатывают волны чувств.
Когда вышли под яркие летние звёзды, Айне уже полностью пришла в себя.
– Почему со мной так? Что это было? Ярл долго думал, ведя под руки обеих красавиц. Затем спросил у опытной волшебницы, – Белое – это магия музыки? Или танца? Аэлирне кивнула, – Очень может быть. Дед Айне по отцу был великим бардом. Придёт время – проверим и белый цвет шара.
– Ярл, у тебя квадранс, чтобы сходить в ванную. Потом мы. Тот шутливо отдал честь и отправился по адресу. Когда вышел, уже переодетый в халат, заметил, – Айне, ты неплохо скрываешь мысли, но вот чувства… Что-то ты вертишься от нетерпения, но в чём дело – понять не могу. Проказницы переглянулись, прыснули, и гордо продефилировали в ванну, благо облицованное мрамором сооружение при желании могло бы вместить и пятерых. Вдоволь наплескавшись и нашептавшись, они столь же чинно вышли и плюхнулись по обеим сторонам от ярла, который сидел посреди дивана и блаженно щурился в потолок.
– Что же за каверзу вы, подруги, замыслили? Мне почему-то сладко и тревожно на душе.
– Ярл, сделай милость, поцелуй маме руку. Тот охотно приложился к ручке Аэлирне.
– Кедр и лаванда, – улыбнулся он.
– Неплохо, – Айне откинулась на спинку дивана и, закрыв глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. – А теперь, скажи, как ты относишься к маме?
– Как к старшей сестре, – не задумываясь, ответил ярл, – Очень уважаю. И… мэм – исключительно красивая женщина. Аэлирне улыбнулась, – Когда же ты научишься говорить комплименты? С последнего надо было начинать!
– Ярл, поцелуй маме руку, как если бы это была я, – неумолимо погнала вперёд Айне. Ярл долго и серьёзно смотрел в глаза девушки, а затем повернулся к Аэлирне. Коснулся губами ладони, ласково поцеловал каждый пальчик, нежно прошёлся к запястью…
– Да! – выдохнула Айне, – Я от удовольствия чуть с дивана не упала. Глаза её заблестели, на щеках разлился лёгкий румянец. Вытолкав ярла и Аэлирне с дивана, она сбила подушки в одну сторону и полууселась-полуулеглась. Пристально посмотрела в глаза ярлу.
– Я так хочу. Сделайте это для меня, оба. А я… я буду с вами. Я же всё-всё чувствую.
– Я тоже ощущаю, как тебе хорошо, – тихо сказала Аэлирне.
– Признаюсь, и я тоже. Но… вы хоть бы меня спросили, заговорщицы! Аэлирне взяла руками голову ярла и повернула к себе. Поймала своими синими глазами взгляд ярла. Улыбнулась, как мать улыбается ребёнку.
– Мы обе решили, что ты будешь наш. Айне и мой. Мы с ней будем вместе. Или ты откажешь очаровательным из прекраснейших? К тому же – это совет Императрицы. А она, как мы все знаем – в числе прочего, и умница. Ярл вздохнул, сдаваясь, – Я никогда и ни перед кем не ходил на задних лапках. Мне немного страшно.
– Чего ты боишься?
– У меня только одно сердце. Айне взяла руку ярла и прижалась к ней щекой.
– Но очень большое. Мы поместимся обе, – улыбнулась она. – Valle, мы с тобой хотим быть вместе. Единственный способ – через вот эту красавицу, которую мы любим и уважаем. Я уверена, и жалеть буду только о том, что мы сейчас зря тянем время.
– Несносный ребёнок, – но глаза ярла говорили совсем другое. – Я попробую. Он подхватил на руки Аэлирне, и отнёс в спальню, под слабый свет магического шара. Когда его ласковые губы заскользили по бархатной коже шеи, из соседней комнаты донёсся задыхающийся от счастья шёпот Айне.
– … Не останавливайся, любимый. Прошу тебя…
Аэлирне, выйдя из ванной, уселась завтракать. Варёное всмятку яйцо, ломтик чёрного хлеба. Апельсин, персиковый сок в высоком бокале.
– Ну, нет! У меня сегодня аппетит просто неимоверный! – и она вызвала прислугу. Айне вылетела из ванной, приплясывая от счастья. Обняла сзади сидящую маму и, сияя глазами, прошептала на ухо:
– Спасибо, мам! Это было… неописуемо! Да ты и сама всё знаешь.
– Знаю, Айне, – шепнула мама и чмокнула дочь в нос. – И… спасибо тебе.
– За что? Они замерли, прижавшись щека к щеке.
– Знаешь, я уже почти забыла, что это такое – любить и быть любимой. – слегка улыбнулась, – А когда ты перехватывала иногда инициативу – это было что-то!
– Так ты довольна советом Эстреллы?
– Почти, – Аэлирне гладила волосы дочери. – Почти.
– Да, я понимаю. Но ничего, мы вдохновим нашего Valle, и он решит проблему с детьми-внуками. Такое впечатление, что для него нет преград. Может, неправда, что все некроманты – злодеи?
– Во всяком случае, вторым Яромором он не станет. Садись ешь. Ты ведь не забыла – сегодня турнир лучников?
– Ох, и правда. Надо хорошенько подкрепиться. – Айне стала бодро уничтожать завтрак, мурлыкая под нос арию из вчерашнего спектакля.
– Кстати, а как там наш дорогой? – они заглянули в спальню. – Так и есть, дрыхнет! Как ни жаль, но надо будить. Может, устроим холодную ванну?
– Ой, не стоит, – счастливо поёжилась Айне. – Может спросонья и гостиницу развалить.
Ярл вылез из душа уже проснувшийся и чем-то озабоченный. Даже поцелуй Аэлирне не до конца прогнал грусть с его лица. Айне упала со стула.
– Мам, полегче, – слабо запротестовала она, влезая обратно. – По крайней мере, предупреждай.
– А чего это наш дорогой такой бука? Девушка миг-другой прислушивалась.
– Он хочет есть, спать. И ещё ярла терзает чувство вины. Аэлирне нежно обвила руками шею ярла. Айне тут же насторожилась и белкой перепрыгнула на диван.
– Мужчины всегда находят сложности там, где их нет. Valle, дорогой мой, перестань… Ну, что ты?.. Глупые хумансы, понавыдумывали себе на голову условностей, обрядов и ограничений… Сегодня ночью, не всегда именно Айне шептала тебе слова любви. Иди к нам, наш ласковый тигр… Мы тебя очень, очень любим… Халат упал на ковёр, и всё вокруг завертелось в тёплом розовом вихре.
Маг в чёрном развевающемся плаще неспешно шёл, вызывающе цокая тяжёлыми коваными подошвами по полированому полу из белых, золотистых и голубых плиток. Встречные впереди спешили освободить путь. Двери открылись в большую залу, где фланировали люди, слышалась лёгкая негромкая музыка, а в дальнем конце стояли Императрица и Император. Скрипки, взвыв не в лад, смолкли. Маг стал пересекать залу, дамы растекались по сторонам, спешно подбирая юбки, кавалеры за что попало тащили их быстрее. Воцарилась бесшумная паника. Императрица и держащий её под руку супруг с интересом смотрели, как приближается воплощение самых страшных снов и кошмаров. Маг подошёл. Молча, коротко, но вежливо поклонился Императору, затем сделал шаг в сторону и остановился перед сияющей Императрицей. Нависла полнейшая тишина, и, когда этикет, казалось, уже вот-вот должен был смениться хлопками арбалетов и грохотом магии, маг стал перед женщиной на колени. Низко поклонился, пальцами подобрал с пола самый кончик платья и… поцеловал его. Это был старинный жест, часть древнего ритуала. Так мужчина просит прощения у матери или самой близкой женщины, и благодарит её. Благодарит за всё, что она для него сделала. За ласку, за детей, за добрый совет, за саму жизнь. Зал еле слышно выдохнул. Поднялся, вновь сдержано поклонился Императору, повернулся и столь же неспешно двинулся к выходу из залы. За спиной оживал гул голосов, оркестр несмело подал звук, и никто не услышал, как Императрица шепнула мужу: