Вот оказывается даже как! Девушки — натуральные религиозные фанатички — обожествляют своих страшных, свирепых господ! А они вообще видели как эти их «добрые» господа пленяют мирных людей и издеваются потом над ними? Нирхи видимо очень хорошо умеют промывать мозги!
Юми пугались моих расспросов.
Кто такие лаяны? Зачем меня тут держат? Почему не кормят нормальной едой? Ответ на все один — «нельзя говорить об этом». И так заканчивались почти все наши беседы.
Меня преследовали видения земной, человеческой еды. Жареная курочка, колбаска, шоколадки, кусочек торта, бутерброды с сыром, картошечка с маслом и прочее, прочее являлись мне постоянно.
Я чертовски хотела есть!
Дайте же еды! Хоть раз! Хотелось уже выть, когда мне подавали изящные фужеры, наполненные непонятно чем, под названием — аитра.
Оказывается, я для их пищи еще не достаточно преобразилась! Уфф…
Спасал ситуацию лишь ежедневный длительный сон. Все же я была ещё очень слаба после всего пережитого. И благо при свете дня мне почти ничего не снилось.
На седьмой день ожидания Нимнаса, ближе к вечеру, нервы начали сдавать. Тоска вернулась с новой силой, оголилась как едва затянувшаяся рана, с которой внезапно содрали кожу.
Странно, но последние дни я почти не думала о доме. По всей видимости, дым, которым меня несколько дней окуривали, пока я валялась в постели, действовал как мощный транквилизатор. А теперь, возможно, действие его прекратилось…
Я допила вечернюю порцию горькой жидкости для высокоразвитых демонов. И поняла с горечью… Я не переживу еще одну ночь. И еще один день. А потом опять — ночь, опять день…
Фужер полетел в стену. Я заплакала.
Лин, младшая из служанок, уже начала уборку в гьяли. Я досадливо было подумала, еще в полете моего бокала к стене, что зря ей добавила работы. Но! Тонкая ножка даже не треснула. Надо же какое прочное стекло! Захочешь раздобыть острый осколок, не сможешь. Захочешь выпрыгнуть — не выпрыгнешь. Захочешь утопиться — то же не выйдет. Следят! Бдят! Все предусмотрели! Тюремщики! Вдруг подумала я со злостью.
— Почему они так со мной обращаются?! Почему? — заговорила я навзрыд — Сколько можно ждать? Я не могу больше!
— Не плач, лаяна. Пожалуйста. Нимнас скоро обязательно придет. Его не было в Рамнэше. — сказала участливо Лин, поднимая бокал с пола. — Давай зажжём нирасити, может? — нерешительно спросила меня служанка, зная уже мое отношения к этой дури — Я принесу?
Она поставила пустой бокал на стол и подошла к кровати, на которой я сидела, ожидая моего решения.
— Не надо! Как-нибудь обойдусь! — все еще плача промолвила я.
Вернулась Омья. Лин тут же ушла. Старшая служанка вдруг резко приблизилась ко мне и стала пристально и как-то придирчиво оглядывать.
Я на нее вопросительно посмотрела. Что? Платье что ли я задом наперед одела?
— Нимнас сейчас навестит тебя, Лаяна!
Я вскочила. Вытерла слезы.
— Как я выгляжу? — спросила я, еще всхлипывая.
— Ты красива! Все хорошо!
Омья поклонилась. Затем поправила мне немного волосы, расправила слегка помявшийся подол моего шикарного, вышитого золотом и драгоценностями платья и спешно отошла в дальний конец гьяли.
Двери отворились. Коленки задрожали.
Нимнас вошёл, и зал озарился мерцанием.
Первая мысль — «Как же он великолепен!»
Высокий, с сияющим взглядом, в серебристой мантии. С браслетами на запястьях, в золотом ожерелье и перстнями на красивых пальцах. Мраморной гладкости кожа, цвета слоновой кости. Длинные, черные прямые, струящиеся бархатистой волной волосы. Он принес с собой волну чудесного аромата.
Вторая мысль — «Какой же он страшный!» Просто Жуть! Это лишь подобие человека! Не человек! Глаза — кристаллы. Тело все переливается волнообразными бликами!
Я остолбенела. Краем глаза увидела, что прошла Лин с бутылочками «успокоительного»…
Едва вспомнила, что надо, кажется, что-то сделать. Но что? А, точно! Поклониться! Со страху забыла, все, что мне говорили юми о правилах поведения в присутствии верховных нирхов. Стоять? Или надо было оставаться в поклоне? Не смотреть в глаза? Или смотреть наоборот? Ужас!
Нимнас пригласил меня сесть за стол, красивым жестом ладони указав на стул и, как только я опустилась на бархатное сиденье, так и не поднимая головы, он сел напротив меня.