Взгляд Лекса упорно обходил лицо, прикрытое полудлинными разметавшимися волосами цвета вороного крыла. Лекс сделал пару шагов, обходя кровать, чтобы рассмотреть лицо мужчины.
– Твою мать! Это Дикий! – Лекс отшатнулся, потом дернулся вперед. – Какого черта?!
Он захлебнулся словами или криком, закашлялся. Снова рванул к другу, колени подкашивались. Егерь схватил его за плечо, потянул на себя, не дав рухнуть на колени. Вся краска сошла с лица Лекса.
– Как? Что случилось? Почему? – не своим голосом произнес он.
Егерь смотрел в сторону. Лекс скользил взглядом по квартире и по людям. Почти все были или в полицейской форме, или в медицинских костюмах. Полиция и эксперты работали на месте преступления. Это место преступления? Дикого убили? Он страшился взглянуть еще раз на тело друга. Он не видел крови. Простыни ослепляли белизной.
Дикий просто лежал, будто прилег отдохнуть. Лекс вырвался из рук Егеря и принялся расхаживать по квартире. Он не находил себе места, не мог остановиться, успокоиться, замереть. На него смотрели с любопытством и сочувствием.
Лекс вспомнил, что метаться по месту преступления нельзя. Он затаптывает улики. Мужчина замер. Вопрошающе уставился на Егеря, но натолкнулся на совершенно пустой и холодный взгляд. Друг кому-то махнул рукой. Помещение почти опустело. Полиция покидала место преступления, на месте оставались только эксперты-криминалисты. Лекс, наконец, взглянул на Дикого еще раз. Присел на корточки рядом. Густые волосы спадали на лицо. Осторожно, не касаясь тела, Лекс отодвинул их. На губах друга застыла улыбка. Без сомнений тело было безжизненным, мертвым, но улыбка. Она просто сияла, обнажая белые зубы. Он еще ни разу в жизни не видел улыбающийся труп. А тут эйфория, блаженство.
– Он что? Умер от счастья? – Лекс и не заметил, как высказался вслух.
– Эту версию мы рассматриваем, – цинично заметил Егерь. – Все, пакуйте.
– Твою ж мать, – брякнул Лекс и пошел на кухню. Ему срочно нужно выпить. Он отказывался смотреть на то, как его друга пакуют в пакет.
– Какого! Да что это?
– Стой! – кинул в след Егерь.
Лекс замер в проеме двери, ведущей в кухню. Его пошатнуло от ужаса и красоты зрелища. Он до белизны костяшек вцепился в косяки.
Егерь уже видел то, от чего Лекс застыл, словно пораженная жена Лотта.
На сетке, растянутой между ажурной перегородкой, фальш-стенкой, отгораживающей кухню от мини спортзала, и опорой шведской стенки (кухней Дикий почти не пользовался, а вот за формой следил с тщанием модели) висела оплетённая веревками обнаженная девушка. Мертвая обнаженная девушка. Ноги сдвинуты вместе, слегка согнуты и обвязаны плотно, словно катушка ниток. Переплетенные красивыми узлами и дорожками, веревки проходили через живот, наподобие бюстгальтера оплетали грудь, оставляя ее голой, опутывали шею. Тело неестественно луком выгибалось назад, руки связаны и заведены за спину. Темные волосы девушки падали вниз, прикрывая лицо. Но Лекс рассмотрел выражение лица. Панику, ужас, страх.
Эксперты уже работали над тем, чтобы снять труп, но Лекс успел оценить смертельную эстетику неестественной красоты. Картина будила какие-то низменные чувства, возбуждала сексуальностью, поражала красотой, восхищала сложностью. От осознания этого вспыхивал стыд и чувство вины.
Молоденькая судмедэксперт, недавно флиртовавшая с ним, молча подала ему стакан. Водка. Очень хорошая водка. Дикий пил только водку и всегда самую дорогую.
Происходящее казалось странным, жутким и несуразным. Что за дурацкие обстоятельства смерти. Счастливый труп и связанная девчонка. Он одним махом выпил водку и, облокотившись на стену, огляделся.
Стильная, просторная, без лишней мебели квартира. Дикий жил роскошно и стильно. Он весь был в своей квартире. Изысканный минимализм с неброским стильным шиком. Комфорт и роскошь в одном флаконе. Лекс только сейчас заметил на полу белые цветы. Крупная, крупная сирень. Белые зонтики с большими нежными лепестками. Лекс уловил свежий цветочный аромат. Наверное, преступник или полиция уронили вазу с цветами и те разлетелись по комнате. Но ни разбитого стекла, ни воды он не нашел. И стебельков не видно, только цветы.