Еще одна мысль пронзила его, как молния. Всему, что мальчик знал сейчас, он научился у чужаков, людей, которые, вероятно, вырвали его из когтей смерти. Натана охватила ревность. Когда-то Джексон любил его. Нат вознамерился вернуть эту любовь.
До возвращения Джексона Нат упрекал Бога в жестокости, из-за которой он лишился семьи. А теперь, не зная, что делать, он просил Бога, которым когда-то пренебрег, вновь выслушать его. Он хотел вернуть то, что имел прежде, – не важно, какой ценой.
Его внимание привлек знакомый предмет, стоящий у дальней стены комнаты Наба. Улыбаясь, он пересек комнату, взял предмет и поднес его поближе к месту, где сидел Джексон.
– Помнишь вот это, Джексон? – Он присел перед мальчиком и обвел пальцем игрушку собственного изготовления.
Лицо Джексона изменилось. С гримасой болезненной радости он схватил тележку, которую Натан сделал ему много лет назад.
Натан повертел колеса пальцем.
– Хорошо сохранилась, – произнес он гордо. Глаза. Джексона заблестели от восторга.
– Макс, – произнес он и протянул руку от тележки к собаке.
Улыбка Ната стала шире, в груди затеплилась надежда.
– Отличная идея, малыш! – Он взял старое одеяло, которым Сюзанна укрыла Джексона, свернул его и положил в тележку.
Макс приподнялся на передних лапах, наблюдая за ними, а затем гавкнул – лай вышел слабым, тонким, как скулеж. Нат осторожно перенес его в тележку.
Джексон взялся за веревку, привязанную к передку тележки, и потянул за нее. Колеса покатились по утоптанному земляному полу.
Натана словно захлестнула горячая волна счастья, и он не спеша пошел следом за сыном.
Они сидели под деревьями рядом с Максом, слушая, как ветер посвистывает в ветвях. Нат указывал то на один, то на другой предмет, называя их на родном языке. Это была игра: часто Джексон вспоминал слово раньше, чем Нат успевал подсказать его. Натан чуть не лопался от гордости, слушая смышленого сына.
Из дома вышел Кито с корзиной выстиранного белья. Луиза шла за ним и, остановившись под бельевыми веревками, которые Нат протянул между деревьями, крепко поцеловала Кито и прогнала его прочь.
Нат поднялся:
– Я сейчас вернусь, сынок. Я хочу поговорить с Луизой.
– Папа…
Восторг и горечь закружили Ната в бурном водовороте. Он обернулся, глаза его были полны слез. Лицо Джексона напряглось – казалось, он вот-вот все вспомнит. Нат бросился к нему.
– Да, сынок, – подтвердил он дрогнувшим голосом, – я твой папа.
По щекам Джексона катились слезы. Отец с сыном обнялись и крепко прижались друг к другу.
– Папа… папа… – Это был непрестанный зов, в котором слышались облегчение, доверие, понимание.
Нат не отпускал Джексона, пока тот не отстранился сам. Глаза мальчика сияли.
– Папа! – повторил он с широкой улыбкой.
Нат хотел присесть рядом с ним, но Джексон слегка подтолкнул его и кивнул в сторону веревок.
– Поговорить… с Луизой.
Чувствуя, как глаза сына излучают любовь, Нат взъерошил его волосы.
– Я скоро вернусь.
Он зашагал к Луизе. Удача с Джексоном наполнила его надеждой, что он сумеет спасти любовь Сюзанны.
Луиза сражалась с мокрой простыней.
– Подержите-ка, – приказала она, протягивая Нату один конец простыни, – пока я не найду прищепку.
Нат взял простыню и расправил ее.
– Расскажи мне о Сюзанне.
– Странное время вы выбрали для расспросов. А я уж думала, вы давно все решили.
– Мне, конечно, не помешают наставления, Луиза, но лучше прибереги их для следующего раза. Расскажи, как она жила.
Луиза прикрепила простыню прищепками к веревке. Нат протянул ей другую и придержал, пока Луиза прикрепляла один край.
– Мать Сюзанны умерла, когда бедняжке было всего десять лет, – начала Луиза. – Бедная моя голубка… Я узнала, что она провела в своей хижине несколько дней одна, рядом с трупом.
Натан помрачнел.
– Еще я узнала, что этот ублюдок Харлен Уокер зашел проведать Фиону, мать моей голубки, и обнаружил, что несчастная женщина мертва. Когда Фиона заболела, она попросила меня присматривать за Сюзанной, если с ней что-нибудь случится, но никто в городе не позволил бы грязной негритянке воспитывать белую девочку. Ее отдали этим гнусным Уокерам, лишь бы не оставлять мне.
У Натана перевернулось сердце.
– И она жила с ними?
– Да. – Луиза громко фыркнула. – Эти чертовы братцы Уокеры уговорили ее жить с ними и с их мамашей. – Луиза выругалась. – Будь эта старуха мужчиной, из нее вышел бы отличный проповедник – вечно она грозила всем адским пламенем и серой.
Перестав развешивать белье, Луиза устремила взгляд вдаль.
– Я пыталась отнять у них голубку, но судья не позволил. – Она всхлипнула и вытерла глаза подолом передника. – Не приведи Господь кому-нибудь жить так, как жила она, мистер Натан! Я встречалась с ней при любой возможности, а когда голубка подросла, она изредка прибегала ко мне украдкой, чтобы выплакаться… Эта белая сука вбила в голову голубке всякую чепуху и совсем запугала ее. Она уверяла, что Богу не угодна ее красота.
Вытащив платок, Луиза высморкалась.
– Еще в детстве она трудилась до изнеможения, но старухе было трудно угодить. Ее ничто не радовало. А затем, с Божьей помощью, моя голубка выросла настоящей красавицей, созрела, как плод, бедняжка. Лучше бы ей было не спешить, когда Господь раздавал людям красоту, но вместо того она оказалась в очереди одной из первых.
Нат внутренне пылал гневом. Он стиснул кулаки, желая сохранить спокойствие и дослушать.
– Единственное доброе дело, которое совершила в жизни Ма Уокер, – она держала двух своих сыновей в ежовых рукавицах. Они не осмеливались без спросу даже подойти к голубке. Конечно, старуха никогда бы не позволила Санни прикоснуться к девочке. Санни был нахальным ублюдком, за ним нужен был глаз да глаз. А Харлен рос любимчиком мамаши – вероятно, потому, что был глуповат и позволял водить себя за нос. Старуха и заставила голубку выйти замуж за этого олуха – в то время Сюзанна еще сама была ребенком, ей едва минуло пятнадцать лет.
А дальше все пошло еще хуже. Харлен начал бить ее сразу после смерти матери. До тех пор он просто срывал на Сюзанне злость, но ни разу не ударил ее. Голубка перестала приходить ко мне. По-моему, она боялась признаваться в том, что происходит, чтобы не разозлить Харлена. Она сгорала от стыда. Почему-то она считала, что сама виновата во всем.
Луиза перевела дух, вынула из корзины мокрую рубашку и развесила ее на веревке.
– Я случайно зашла к ней в то утро, когда она заколола Харлена ножницами. Я помогла ей собраться и бежать. Возможно, она решила бы остаться, но я не дала ей сделать такую глупость. Никого в городе не заботило, что Харлен бьет ее, – многие мужчины так обходятся с женами. – Луиза поджала губы. – Похоже, для них это вопрос гордости, – заключила она с негодованием. – Вот и все, мистер Натан. Мне известна только часть истории, а про остальное моя бедная голубка никому не говорит. – Она посмотрела на Натана. – Разве вам больше нечем заняться? – Она кивнула в сторону деревьев. – Похоже, ваш сынок соскучился в одиночестве. А я сказала все, что хотела.
Нат поспешил к Джексону. Внешне он оставался невозмутимым, но в душе его кипела обжигающая ненависть. Он поклялся отплатить Санни Уокеру за все грехи его родных.
Этим вечером, как и посоветовал Натан, Сюзанна принесла Кори в сарай. Открыв дверь плечом, она шагнула через порог и широко раскрыла глаза от изумления: огромная ванна была наполнена водой, от нее поднимался пар.
Обернувшись, Сюзанна закрыла дверь ногой.
Кори радостно захлопал в ладоши и указал на ванну:
– Вода, мама!
Его восторг был заразительным. Усмехнувшись, Сюзанна прижала малыша к себе. Подойдя поближе к ванне, она ощутила тепло, распространяющееся от воды.
– Ну что, малыш готов искупаться? Сюзанна вздрогнула, услышав голос Натана: она не заметила, что он стоит на коленях рядом с насосом.