Остался вопрос с поступлением.
Куда? В Москву или в Питер?
Листали справочники для поступающих, выбирали, спорили.
Сошлись на том, что девочки попробуют поступить в Ленинский педагогический на математический факультет. Если не получится, приедут в Герцена с теми же баллами.
Когда решения приняты, всегда становится легче на душе.
Виталию почему-то не становилось. Предстоял разговор с Машей. Радовало, что внутренне он уже точно решил для себя, что с ней не останется.
Как быть самому дальше было не ясно.
Всё решил случай.
Наставник Виталия в клинике профессор Хомутов открыл новую тему для исследований. И предложил Кирсанову аспирантуру.
Задача была не из лёгких. Вылечить повреждённый артрозом сустав. Восстановить ткани.
Исследования в этой области велись давно. Все применявшиеся до этого методы лечения были очень травматичными для больных.
После операции, например, на тазобедренных суставах, нельзя было сидеть четыре месяца. Реабилитация затягивалась на годы.
Стали появляться и радикальные методы. Протезы суставов. Но срок их годности — пять лет. А потом всё по новой.
То, что предлагал Хомутов, было революцией в этой области. Вживить в сустав танталовую пластину, обработанную в магнитом поле — электретный стимулятор.
Срок реабилитации после операции — неделя.
Воодушевленный этой идеей, Кирсанов согласился войти в команду. И отложить по крайней мере на сезон танцы.
Разговор с Машей получился проще, чем виделось Виталию. На какое-то мгновение ему даже стало обидно, что она так легко восприняла разрыв. Как будто им просто попользовались.
Из выбора нового партнёра Васильева устроила целое шоу, упиваясь ролью лидера в студии.
Виталий вышел на улицу и обрадовался, что его это больше никак не касается.
Друзья, если вам нравится история, дайте мне знать, пожалуйста.
4.2 Москва
4.2 Москва
Говорят, что можно начать с чистого листа.
Алёне очень хотелось верить, что это правда. Что можно вот так по щелчку перестроить свою жизнь, переставить её на новые рельсы. Надо просто быть дисциплинированной и требовательной к себе.
Леонид Павлович, Алёнин педагог, повторял, что прежде надо двести раз спросить себя, всё ли ты сделал правильно, и только потом винить кого-то ещё.
И Лаврова верила. Что всё получится, стоит только взять себя в руки. Хотя ей всегда казалось странным это выражение.
Как это?
Себя в руки?
За волосы из болота?
Взяв толстый ежедневник, подаренный на 8 марта влюблённым в неё одноклассником, она пролистала записи.
Вот замеры на костюмы. Талия 63, длина юбки 80. Вырвала лист.
Нашла чистую страницу. Решительно поставила цифру 1.
Итак, первое — план подготовки к устной физике.
Второе — ежедневно по варианту вступительных экзаменов по математике.
Третье — "Войну и мир" проштудировать по цитатам.
Четвёртое — перечитать книгу о друзьях Пушкина.
Дописав длинный список, Алёна поняла, что он написан совсем не её обычным почерком. Наклон, нажим, форма букв — всё было другим. Как будто за неё писал кто-то ещё.
"Вот так сходят с ума", — мелькнуло в голове.
Она нырнула в подготовку к экзаменам.
Семнадцатилетие подкралось незаметно. Родившись между майскими праздниками, Алёна привыкла, что её день рождения почти всегда рабочий день.
Так и сегодня. Ещё и физкультура в школе. От локонов, сделанных утром, к концу урока остались жалкие сосульки.
А ещё она обнаружила, что не входит ни в одну школьную компанию. Что нет у неё закадычных подруг.
Папа в день рождения не приехал. 9 мая он должен был вместе с другими слушателями академии участвовать в параде в Твери.
Зато приехали бабушка и тётя. Привезли любимый Алёной пирог с капустой.
Бабушка подарила серебряные серёжки с бирюзой.
Посидели на кухне. Мама открыла новый чайный сервиз — яркий, красный в белый горох.
Алёна еле досидела до конца вечера. Вышла в свою комнату, продышалась. Обругала себя.
Ведь это просто яркие чашки. Когда они покупали их, ещё смеялись, что сервиз в цвет её конкурсного платья.
Жить. Это всего лишь танцы.
Жизнь больше, чем танцы. Даже больше, чем любовь.
Про девочек-бальниц думают, что они много знают о взаимоотношениях с мужчинами. Танцуют ведь в контакте, держат за руку, касаются, изображают страсть.
Наверное, кто-то и знал много. Алёна была далека от этого.
Читавшая Бунина и Гюнтекина, Маккалоу и Остин, любовь Лаврова видела исключительно чистым чувством.