Осторожно сойдя вниз, она услышала, как в передней спальне тяжело дышит и храпит мать. Из кабинета не доносилось ни звука. Должно быть, мистер Колквитт уже ушел на работу, бедняга. Фло сочувствовала ему от всей души. Будучи кондуктором в трамвае, ему приходилось работать даже в те дни, когда большинство людей отдыхали.
Оказавшись в гостиной, она машинально прикоснулась губами к стопам Христа на распятии, которое висело над каминной полкой, а затем на цыпочках проскользнула в кухню в задней части дома, где умылась и почистила зубы. Она причесала свои светло-пепельные волосы перед зеркалом, прикрепленным над раковиной. На пробу она заплела их в две косы и заколола гребешком на затылке. Такую прическу она недавно видела в кино у Ирен Данн. Фло собиралась сделать себе такую же с тех самых пор. Она выглядела убийственно элегантной.
Она скорчила рожицу своему отражению в зеркале и уже собралась запеть, когда вспомнила примету: «Тот, кто поет до завтрака, плачет перед ужином». Кроме того, наверху все еще спали. Она сделает чай и отнесет им, когда услышит, что они проснулись. В те дни, когда им не нужно было идти на работу, Марта и Салли обожали сидеть в постели, подоткнув под спину подушки, и сплетничать. В отличие от Фло у обеих работа была просто жуткая: Марта закупоривала бутылки на пивоваренном заводе Гудлэда, а Салли продавала мясо в лавке на углу Смитдаун-роуд и Тунсталл-стрит.
Да, но в такой прекрасный день трудно удержаться от пения. Солнце отражается в плитах мостовой, а выбеленные стены заднего дворика сверкают так ярко, что на них больно смотреть. Фло набрала в чайник воды, поставила его на конфорку над камином в гостиной, открыла печную заслонку, так что угли, не прогоревшие за ночь, зашипели и зарделись янтарем, и решила станцевать. Глубоко вздохнув, она закружилась по комнате, как балерина, и вдруг внезапно остановилась, оказавшись в объятиях их квартиранта.
— Мистер Колквитт! Я думала, вы уже ушли. — Фло залилась краской до корней волос. Альберт в форменной одежде цвета морской волны с красной окантовкой улыбался во весь рот.
— Я рад, что не ушел, иначе я упустил бы шанс полюбоваться танцующей феей, которая хочет пожелать мне доброго утра.
— Доброе утро, мистер Колквитт, — запинаясь, проговорила Фло, вполне отдавая себе отчет в том, что он по-прежнему обнимает ее за талию.
— И вам того же, Фло. Сколько раз я просил вас, чтобы вы называли меня Альберт?
— Не помню. — К ее облегчению, он убрал руки, вошел в комнату и уселся в мягкое кресло, которое раньше было папиным. Фло не возражала, потому что ей нравился мистер Колквитт — Альберт, — хотя она никак не могла понять, почему Марта так стремилась заполучить в мужья вдовца вдвое старше себя. С тех пор как ее лучшая подруга, Эльза, вышла замуж за Юджина Камерона, Марта начала с ужасом воображать, что останется старой девой. Как и Фло, она унаследовала от матери стройную фигуру, пепельно-русые волосы и удивительные зеленые глаза, но, к сожалению, от отца ей досталось плохое зрение: она носила очки с девятилетнего возраста и так и не смогла с этим смириться. Она считала себя самой несчастной девушкой в мире, чьи надежды найти достойного мужа заранее обречены на провал.
Марта положила глаз на Альберта с того момента, когда он впервые появился у них в доме. Высокий и нескладный мужчина с круглым брюшком, выступающим вперед, как футбольный мяч. Хотя его нельзя было назвать красивым, у него было приятное лицо, а серые глаза искрились юмором. Легкие пушистые бакенбарды спускались вниз чуть ли не до подбородка, что казалось Фло немного легкомысленным. Но самый главный недостаток Альберта заключался в том, что он редко стирал свою униформу, так что от нее изрядно попахивало, особенно летом. От нее невыносимо воняло и сейчас, так что она предпочла бы открыть окно, если бы для этого ей не пришлось залезать к нему на колени.
— Не хотите чего-нибудь перекусить? — спросила она. Его арендная плата включала бесплатный завтрак и ужин, но он обычно уходил слишком рано, чтобы ему успели приготовить завтрак, так что он компенсировал его обильным ужином с чаем, когда возвращался домой.
— Я бы не отказался от парочки гренков. А вода вон там кипит не для чая?
— Да, для чая. — Фло отрезала два ломтя хлеба и ловко нанизала их на длинную металлическую вилку для поджаривания.
— У вас другая прическа, — неожиданно сказала Альберт. — Очень красиво. Вы стали похожи на сказочную принцессу.
— Перестаньте.
Фло не говорила об этом ни одной живой душе, но ей иногда казалось, что она нравится ему больше Марты, хотя и не в романтическом плане, конечно. Она также подозревала, что он вовсе не склонен позволить хорошенькой очкастой Марте запустить коготки в собственную шкуру. Он, конечно, мог быть в два раза ее старше, и от него могло жутко пахнуть, но он не хотел жениться еще раз. Фло надеялась, что Марта не будет слишком уж настойчивой, в противном случае Альберт может и съехать. А они не могли позволить себе отказаться от тридцати шиллингов в неделю, которые он платил за стол и квартиру. На эти деньги они могли покупать туалетное мыло и хорошие мясные обрезки, то есть позволять себе удовольствия, которые в противном случае были бы для них недоступны. И хотя все трое работали, женщинам все-таки платили намного меньше мужчин.
Он съел свои гренки, выпил чай, сделал еще несколько комплиментов по поводу ее внешности и ушел на работу. Фло вернулась в гостиную, налила себе чашку чая и с ногами забралась в отцовское кресло. Ей хотелось помечтать о Томми О'Мара, пока все еще спали. Если бы в комнате оказалась Марта, помечтать никак не удалось бы — одно ее присутствие заставляло Фло чувствовать себя виноватой. На мгновение по ее лицу пробежало облачко. Томми был женат на Нэнси, но сумел объяснить это недоразумение к полному удовлетворению Фло. В следующем году, а может быть, и раньше, они с Фло поженятся. Лицо ее прояснилось. А пока этот замечательный день не настал, она имела полное право встречаться с Томми О'Мара тайком два раза в неделю у парка «Мистери».
Наверху закашляла Марта, и Фло затаила дыхание, но вскоре в доме снова воцарилась тишина. Она впервые увидела Томми во вторник после Пасхи, когда он вошел в прачечную через боковую дверь. Клиенты обычно входили через переднюю дверь, которая вела в маленькую комнатку, где за конторкой восседал мистер Фриц. Тот день был скучным, погода — прохладной, но боковая дверь всегда оставалась открытой, если не считать совсем уж морозных дней, потому что, когда работали все бойлеры, прессы и утюги, в прачечной становилось жарче, чем в турецких банях.
Фло гладила простыни в новом хитроумном паровом прессе, который недавно купил мистер Фриц. Ее рабочее место находилось ближе всех к двери, ее окутывал пар, поэтому она не замечала, что приближается какой-то человек, пока у нее над самым ухом голос с сильным ирландским акцентом не произнес:
— Милочка, у вас есть химическая чистка?
— Извините, у нас только прачечная. — Когда клубы пара рассеялись, она увидела молодого человека, который держал под мышкой коричневый костюм. На нем была серая рубашка без воротничка с высоко закатанными, несмотря на холод, рукавами, обнажавшая его мускулистые загорелые руки — на правой вытатуирован тигр. Твидовая кепка легкомысленно сдвинута на затылок, выставляя на обозрение непричесанные каштановые кудри. У него была тонкая, как у девушки, талия, чем он, должно быть, гордился, потому что его мешковатые вельветовые брюки поддерживал кожаный ремень, застегнутый на последнюю дырочку. На шее красовался небрежно повязанный красный платок, подчеркивающий беззаботное выражение его привлекательного загорелого лица.
— Ближайшая химчистка — у Томпсона, если идти по Гейнсборо-роуд до первого перекрестка, — ответила Фло. В животе у нее возник приятный холодок, пока она рассматривала его из-за гладильной машины. Он бесцеремонно уставился на нее, даже не пытаясь скрыть восхищения, засветившегося в темных глазах. Ей захотелось сорвать с головы белый тюрбан, чтобы он убедился, что на самом деле она еще красивее, особенно с распущенными светлыми волосами.