У меня было какое-то странное чувство, когда я проезжала площадь Уильяма и думала о квартире Фло, ставшей мне почти родной и ожидавшей маму, которая должна была въехать в пятницу. Вчера мама ошарашила меня заявлением, что, когда Алисон придется покинуть Скелмерсдейл, она заберет ее на площадь Уильяма.
— Будет ли это мудро, мама? — забеспокоилась я. — Ты понимаешь, что это опасный район? Девушка, которая стоит рядом — проститутка. Здесь часто бывают случаи насилия.
— Не знаю, что мудро, что не мудро. Наша Алисон всегда была окружена заботой и вниманием, но ей не хватало любви. Перемена в любом случае расстроит ее, поедет ли она в Оксфорд или ко мне, поэтому я хочу дать ей шанс. — У Кейт заблестели глаза. — Мы будем спать вместе, в одной кровати, и я буду обнимать ее, если она позволит. А проститутки — просто бедные девушки, которых жизнь заставила зарабатывать таким способом. Алисон они вреда не причинят. А насилие — ну, что ж, придется рискнуть. В конце концов, я всегда могу переехать.
Я с сомнением посмотрела на нее.
— Надеюсь, ты не совершаешь ужасной ошибки. На что ты будешь жить?
— Буду растягивать деньги, которые оставила Фло, чтоб хватило как можно дольше. Через несколько лет я начну получать пенсию. Еще я могу получать пособие по уходу за Алисон. Не волнуйся, милая, — умиротворенно сказала она. — Со мной все будет в порядке. Я уже сто лет не чувствовала себя такой счастливой.
Возможно, последний раз она чувствовала себя счастливой с Хью О'Мара. Даже сейчас, через день, мне было сложно осознать то, что мне сказала бабушка.
Я повернула на Клемент-стрит, нашла место для парковки, сфотографировала номер восемнадцать и постучала в дверь. Вдоль улицы стояли маленькие выстроенные в ряд стандартные дома, парадные двери выходили на тротуар. Дом, о котором шла речь, оказался сравнительно ухоженным, хотя подоконник внизу не мешало бы покрасить. Я обратила внимание, что крыльцо не убирали довольно давно.
Дверь открылась.
— Привет, Милли, — сказал Том О'Мара.
Вчера я написала ему записку, а после посещения с мамой адвоката уехала в Бланделлсэндс, так что, если он приходил на квартиру Фло вчера вечером, там он никого не застал. Я долго и напряженно думала, что написать. В конце концов, я просто изложила голые факты, ничего не приукрашивая и не комментируя. Я не написала «Дорогой Том», не указала от кого письмо — только несколько слов, которые все объясняли. Он и так поймет, от кого письмо. Письмо я отправила ему в клуб, потому что домашнего адреса не знала.
Том развернулся и пошел по узкому проходу в комнату в задней части дома. Он был одет во все черное: кожаная куртка, джинсы, футболка. Закрыв за собой дверь, я глубоко вздохнула и пошла за ним. Комната была обставлена в стиле шестидесятых годов: ковер лимонного цвета, оранжевые шторы, меламиновый стол, два серых пластиковых стула по обеим сторонам от камина, облицованного изысканным кафелем с нишами для всяких безделушек. Все было каким-то старым и потрепанным, нигде не было никаких признаков того, что здесь кто-то живет.
— Здесь когда-то жила моя бабушка, — сказал Том. Его куртка мягко скрипнула, когда он сел на один из стульев и вытянул свои длинные ноги в дорогих ботинках с молнией сбоку. Странно было видеть его в этой маленькой темной комнате с дешевой мебелью. Я села на другой стул. — Я купил этот дом давно — как вложение денег. Когда Нэнси переселилась в Саутпорт, здесь жили арендаторы. Теперь они съехали, и я решил его продать. Говорят, цены на недвижимость начали расти.
— Когда ты решил продавать его?
— Сегодня утром, когда получил записку от тебя. Как раз хороший предлог. Я сказал одной женщине из клуба позвонить тебе на работу. Мне нужно было тебя увидеть.
— Зачем?
— Не знаю. — Он изящно пожал плечами. — Чтобы понять, как я буду себя чувствовать, зная, что ты моя сестра, зная, что все кончено. — Он с любопытством посмотрел на меня. — А ты не хотела меня видеть?
— Том, я не знаю. Не знаю, что и думать. — Я чувствовала себя неловко, но ни смущения, ни стыда не было. Я не восприняла серьезно бабушкину теорию насчет проклятия над семьями и вмешательства дьявола, — я думала, что конец света не наступит оттого, что единокровные брат и сестра, не знавшие о своей родственной связи, спали вместе. «Мы не знали, бабушка. Это не наша вина. Если бы не все эти тайны…» Меня раздражало, что у меня тоже начали накапливаться тайны, такие вещи, о которых я не могла рассказать матери, Труди или Деклану. «Не говори ни слова об этом маме», — умоляла бабушка. «Ты уж, пожалуйста, не обмолвись», — просила на днях мама, хотя я уже и не могла вспомнить, о чем шла речь.
— Теперь ты можешь вернуться к своему парню, — сухо заметил Том. — Как его зовут?
— Джеймс.
Он смущенно улыбнулся.
— Джеймс и Милли. Хорошо звучит. Да, кстати, а как будет полностью — Милли? Все хотел спросить.
— Миллисент.
Помолчав, Том произнес слова, от которых меня передернуло.
— Пойдем наверх? — Он кивнул на дверь. — Там есть кровать.
— Нет! — Несмотря на столь откровенный ужас, где-то глубоко-глубоко в душе я помнила, чем мы были друг для друга, и изо всех сил старалась не думать о том, от чего отказывалась сейчас.
— Я просто спросил, — легко сказал Том. — Не то чтобы я хочу, нет, ради Бога. Я из-за всего этого как-то странно чувствую себя.
— Все кончено, Том. — Я едва могла говорить.
— Господи, Милли, я знаю. Я ничего и не предлагаю. — Он улыбнулся.
За короткое время я хорошо узнала его — он редко улыбался. Но когда улыбался, он всегда становился для меня еще привлекательнее, еще желаннее. У меня снова возникло это чувство, и меня слегка затошнило. Он продолжал:
— Жаль, мы не знали, что мы родственники, до того как… — Он остановился, не желая произносить нужные слова. — Здорово было бы знать, что у меня есть сестра.
— И знать, что Фло — твоя бабушка. — И моя бабушка тоже, подумала я потрясенно.
— Да, — кивнул он. — Это было бы здорово.
Я избегала его взгляда, боялась того, что могла увидеть в его глазах. Разумнее всего было убраться отсюда как можно быстрее. Я вытащила из сумки записную книжку и отрывисто сказала:
— Ты действительно хочешь выставить дом на продажу?
— Да, я хочу от него избавиться.
— Тогда мне надо кое-что записать. — Я встала, расправила юбку, сознавая, что Том следит за каждым моим движением. На него я не смотрела. — Я начну сверху.
Я быстро измерила комнаты, отметила наличие шкафов, состояние ремонта, маленькую современную ванную в задней части дома. Снова спустившись вниз, осмотрела гостиную, того же размера, что и передняя спальня, только с чугунным камином, облицованным цветным кафелем, который можно было продать отдельно за огромную сумму. Там же стоял уродливый парчовый мебельный гарнитур из трех предметов — два стула и диван — с медными стойками, подпирающими подлокотники. Я подумала, надо сказать Тому, чтоб избавился от мебели.
В холле я на секунду задержалась. Томми О'Мара жил здесь, ходил по этим комнатам, спускался и поднимался по этим лестницам, сидел там же, где всего пару минут назад сидела я, разговаривая с его внуком. Однажды, очень давно, Марта Колквитт, моя бабушка, пришла в этот дом с ребенком Фло, ребенком, который стал моим отцом. Я замерла и мысленно представила, как разворачиваются события, словно в старом выцветшем фильме — настоящие воспоминания, будто я сама прожила все эти жизни и участвовала в них. Жуткое чувство.
Когда я вернулась в гостиную, Тома уже не было. На моей сумочке он оставил ключи от квартиры Фло. Должно быть, он ушел через заднюю дверь, когда я была наверху. Я была рада, что в основном чувствую облегчение, смешанное с другими различными чувствами, в которых мне не хотелось копаться. Где-то ниже по улице завелась машина, и я даже не глянула сквозь тюлевые шторы, чтобы убедиться, что это Том. С одной стороны, я чувствовала себя оцепеневшей. С другой — совсем наоборот. Я знала, что никогда не испытаю такой страсти к другому мужчине, как к Тому О'Мара! То, что нас тянуло друг к другу, было преступлением, но преступлением незабываемым.