Париж был таким, каким она его помнила: утренние кафешки, толком не открытые до полудня, полное отсутствие людей на улице, потому что тут принято любить и беречь себя, высыпаться, вкусно кушать, улыбаться друг другу. Редкие прохожие с собаками, спящие на тротуарах бомжи, в спальниках, с большим чемоданом, стоящим рядом. Вот чей это город. Днём они сидели на тротуарах, звенели мелочью евро в пластиковых стаканчиках перед носом прохожих, чтобы им положили ещё, более креативные наряжали своих собак в смешные одежки и ставили перед ними пустую миску и стакан для пожертвований, вечером играли на дудочке что-то очень парижское, грустное, и вместе с тем светлое. А потом ложились спать и просыпались только тогда, когда улицы наполнялись людьми, ведь жить ты можешь где угодно и как угодно, а высыпаться – это святое.
Николь свернула на соседнюю улицу, с неё – на другую, и вот перед ней оказалась её любимая длинная лестница вниз, ведущая к набережной, рядом с Эйфелевой башней. Ночью она сверкает между домами, и для неё это всегда была невероятной величины магия, которая завораживала её с детства. Мама всегда говорила, что Николь от рождения не коренная парижанка, потому что тут все давно привыкли к башне, и никто не обращает на неё внимания. «Есть места намного менее людные и невероятно красивые, причём с меньшим количеством туристов!» – говорила мать, когда маленькая Николь тащила их с отцом за руки к башне.
Девушка встала на мосту, любуясь пустотой города и пользуясь московской привычкой не высыпаться. В это время ты словно единственный владелец башни, и никто тебя не выдернет и не заставит уйти.
– Я люблю тебя! – послышалось у неё за спиной. Девушка обернулась и увидела, как два молодых парня обнимают друг друга, глядя глаза в глаза. Мира для них не существовало, ровно как и миниатюрной русой девочки на мосту в метре от них. Они целовались и, кажется, были совершенно счастливы.
Николь вдруг вспомнила поцелуй Максим и её слова, про то, что она хочет заниматься с ней любовью… внутри стало солоно и щемяще от этих воспоминаний. В другом городе всегда присутствует чувство, словно бы за короткое время разом пролетает несколько месяцев, тогда как в реальности минует всего несколько дней… Словно это было с кем-то другим и в какой-то другой жизни. Девушке жутко захотелось, чтобы её сейчас вот так обняли, прижали к себе и разделили с ней это пустынное парижское утро.
***
– Ну, как он? – Камилла вошла в палату, поцеловав маму в щеку.
– Врач говорит, что видит положительную динамику. Инфекция отступает. – Женщина говорила устало, слегка улыбаясь. – Но выписать не обещал.
– Ему сейчас лучше здесь. – Девушка села на стул, напротив кровати отца. – Ему нужен хороший уход. – Камилла дотронулась до руки матери. Сейчас женщина выглядела так, словно разом постарела на десять лет. Сухая морщинистая кожа, впалые глаза с синяками, острые скулы, с которых, казалось, слез весь румянец. – Тебе надо отдохнуть. Иди домой, сходи в душ, поспи, поешь что-нибудь, нельзя сидеть тут все время. Я сменю тебя.
– А дети? – женщина пристально смотрела на дочь. – Они все ещё с Ариной?
– Да, мам. – Камилла встала, чтобы сделать себе чай. Она не хотела начинать этот разговор сначала. Мама никогда не принимала её отношений с девушкой. Это шло в разрез со всеми её представлениями о жизни. Женщина пробовала ругаться, не разговаривать, молчать и делать вид, что ничего не происходит, но никогда даже не пыталась об этом поговорить по-человечески. – Я попросила её о помощи. Саша улетел с девушкой в отпуск, а тебе надо отдыхать.
– Не уйди ты от него тогда к этой девице, – женщина встала и поправила футболку, – глядишь, тоже была бы в отпуске где-то на морях.
– Я не хотела бы сейчас быть нигде, кроме как здесь. – Камилла со стуком поставила чашку на стол и села обратно.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. – Женщина подошла к дочери и положила ей руку на плечо. – Вам обеим надо выйти замуж, девочка. Не дело это, одной все на плечах тащить. Не для этого женщину природа создала. Вам бы деток рожать, вот было бы дело… А то превратитесь в одиноких старушек, с целым домом кошек.
– Мам, я тебя люблю. – Сказала Камилла, поцеловав матери руку. Ей хотелось бы сказать много всего другого, но слишком уж неподходящими были для этого время и место.
***
Три дня спустя…
– Привет! – Арина зашла в палату. – Как ты тут?
– Шшшш.. – девушка приложила палец к губам. – Он недавно уснул. Я нормально. – Говорила она шёпотом. Мама сменяла меня на пару часов. Она плохо себя чувствует и отлеживается дома. Мне, честно говоря, страшно за неё…