— Что тебе может быть ясно?! То, что пора прекратить эту подлую игру? — В голосе Эмм звенели слезы.
— Нет, я о другом. Никакой игры я не веду.
— Зачем, ну зачем тебе понадобилось разлучать женщин с любимыми мужчинами? Джаннет, я никогда не думала, что ты на это способна! Ты всегда была мне как сестра.
— Никого никогда я не разлучала, — с яростью прошипела Джаннет. — Если ты не прекратишь говорить ерунду, мне придется ударить тебя, что бы в твоей пустой голове хоть немного прояснилось.
Эмм испуганно отшатнулась.
— Ты действительно сможешь ударить меня?
— И еще как, — заверила Джаннет. Она надеялась, что испуг хоть чуть-чуть разгонит туман, которым была полна голова Эмм.
— О, если бы я раньше знала, какая ты жестокая! — заливаясь слезами, причитала Эмм.
— Прекрати, иначе мне придется позвать медсестру, чтобы тебе вкололи успокоительное. Что тебе от меня надо? Не для того же, чтобы выразить мне свое презрение, ты пришла сюда?
— Нет. Я пришла, чтобы просить тебя забрать заявление.
Джаннет хрипло рассмеялась.
— Ты и правда дурочка, Эмм. А если бы тебя пытались изнасиловать, да еще и позвали твоего жениха посмотреть на это? Ты бы потом забрала свое заявление?
— Я поняла, — помолчав, грустно сказала Эмм.
— Что же ты поняла?
— Мне не о чем с тобой говорить.
— Эмм, как только ты поймешь, в какую сволочь умудрилась влюбиться, тогда и только тогда ты придешь снова ко мне. Я выслушаю тебя и попробую утешить. Но не раньше, Эмм, чем ты поймешь, как это больно — терять тех, кого любишь. Не раньше, — тихо произнесла Джаннет.
— Я никогда, слышишь, никогда не приду к тебе! Даже если тебе и твоему дяде-адвокату удастся посадить за решетку Грегори, я буду ждать его. Слышишь, буду его ждать! Но не приду к тебе никогда. — Эмм развернулась и в слезах выбежала за дверь.
— Нет, Эмм, ты придешь, и гораздо раньше, чем даже можешь себе представить, — прошептала Джаннет.
Слезы катились по ее щекам, собираясь горькими каплями влаги на губах.
Фредерик приехал вечером, как и обещал, чтобы забрать Джаннет к себе. Он считал, что там она будет в большей безопасности, чем в больнице. После того, как Грегори выпустили под залог, безопасность племянницы особенно волновала Фредерика. Он предполагал, что необузданный нрав молодого человека может подтолкнуть его к попытке поквитаться с Джаннет.
Всю дорогу Джаннет была молчалива и замкнута. Фредерик пробовал заговорить с ней, но потом оставил попытки. Ответы Джаннет были односложными и очень часто совершенно невпопад. Фредерик решил, что бедняжка пережила слишком сильное потрясение, чтобы иметь охоту говорить о чем бы то ни было.
Уже в номере гостиницы, где жил Фредерик, Джаннет неожиданно сказала:
— Дядя, Мадлена замешана в этом деле гораздо больше, чем мы думаем.
— Ты что-то узнала?
— Да, Эмм приходила требовать, чтобы я забрала заявление. В запале она проболталась, что Грегори очень близко знаком с Мадленой.
— Интересно, интересно, — пробормотал Фредерик.
— Мало того, дядя. Это она дала деньги, чтобы Грегори выпустили под залог.
— Вот это уже просто потрясающе. Мы сможем при известном старании притянуть и ее к этому делу. Посадить мы ее не посадим, но уж чистенькой овечкой она не выберется!
— Знаешь, мне иногда кажется, что не очень-то она и хочет выбраться из этого дела, как ты выразился, «чистенькой». Все, что ей надо, — это деньги Антонио.
— Ну, как только он узнает, что его бывшая жена замешана в попытке изнасилования его невесты, все надежды Мадлены рухнут как карточный домик.
— Хорошо бы, но кто подтвердит в суде, что Мадлена и Грегори вообще знакомы?
— А Эмм?
— Она меня ненавидит, — тихо произнесла Джаннет.
— Девочка моя, не стоит отчаиваться. Как только первый дурман пройдет, она поймет, что была неправа.
— Да, но ужасно больно знать, что человек, которого ты любишь всей душой, люто тебя ненавидит. Она ведь уверена, что я пытаюсь отобрать у нее Грегори. Эмм не верит в то, что он пытался меня изнасиловать. — Джаннет зябко поёжилась.
— Джанни, подожди несколько дней. Я успел немного узнать Грегори. Недолго твоей Эмм ходить в розовых очках. Он сорвет их с носа твоей подруги так быстро, что ты даже не успеешь соскучиться по ней.
— Я знаю, но все же так больно… — повторила Джаннет.
— Не плачь.
Фредерик гладил ее по голове, совсем как в детстве. Когда Джаннет было семь лет, она пришла ночью в комнату дяди. И сказала:
— Дядя, они умерли.