Разделенные на пробор прямые волосы, собранные сзади в элегантный узел, были так гладко причесаны, что казалось, будто на голову надета черная атласная шапочка с голубоватыми вкраплениями. Овальное лицо отличалось интересной бледностью, ресницы не нуждались в туши. Ее профессию, пожалуй, выдавали только губы, умело подкрашенные темно-красной помадой. Простого покроя платье облегало тело как перчатка. Мадам была уже не так молода, по крайней мере старше мисс Уинн, и не такая хорошенькая, но в ней чувствовался подлинный французский шарм. Мэндрейк сразу так подумал, хотя и не знал толком, что это. Короче говоря, мадам Лиссе была по-своему очень красива.
Джонатан поспешил представить гостей.
Доктор сдержанно поклонился. Темноволосый, белокожий мужчина с небольшим брюшком и крепкими руками хирурга. Одет он был в костюм из английского твида, словно подчеркивающий его статус. Европеец, осевший в Англии. По его поведению Мэндрейк мог судить, что он либо не был знаком с Николасом Комплайном и не желал этого, либо уже встречался с ним и не хотел повторения.
В свою очередь, Николас во время представления рассеянно смотрел куда-то в пространство за левым ухом доктора, а затем пробормотал сквозь зубы приветствие, будто выругался.
Мадам Лиссе держалась с величественным спокойствием, которое обычно вызывает в мужчинах трепет. Не успела она пожать руки Уильяму и Мэндрейку, как Николас оказался рядом и подчеркнуто дерзко завладел ее вниманием. Он стоял в типичной позе ловеласа; одна нога прямо, другая чуть согнута. Одна рука время от времени опускалась на спинку ее стула, а другая приглаживала усы.
Всякий раз, когда доктор Харт смотрел в их сторону, а делал он это регулярно, Николас наклонялся к мадам Лиссе и громко и фальшиво смеялся, чтобы доктор видел, как приятно они проводят время в обществе друг друга. Мадам привыкла к вниманию мужчин, и потому поведение Николаса ее не смутило. Она легко и непринужденно завела общий разговор и даже сумела сделать его по-настоящему веселым. Джонатан и Мэндрейк ей в этом усердно помогали. Даже Уильям, который внимательно наблюдал за братом, по-своему откликнулся на ее очарование, спросив с присущей ему резковатостью, позировала ли она кому-нибудь для портрета. Узнав, что нет, он принялся бормотать что-то себе под нос, чем вызвал раздражение Николаса. Но мадам Лиссе разрядила обстановку, начав расспрашивать Мэндрейка о его пьесах. К разговору присоединился и Джонатан. И в этот момент в комнату вошли миссис Комплайн и Клорис.
Мэндрейк решил, что мать не знает об отношениях Николаса и мадам Лиссе, поскольку ее присутствие восприняла совершенно спокойно. Но раз так, почему у него расстроилась помолвка с Клорис? И вообще, как может быть, что все знают о романе Николаса и мадам Лиссе, а матери ничего не известно? Или младший сын для нее молодой бог, перед которым не может устоять ни одна женщина, и он выбирает любую? А мадам Лиссе просто в числе его многочисленных поклонниц?
Зато реакция Клорис была такой, как ожидал Мэндрейк. Когда Джонатан представлял мадам Лиссе, девушка напряглась и застыла. Молчание длилось больше секунды, а затем они весьма любезно поздоровались, будто обменялись какими-то тайными знаками. «Значит, у них хватило ума ничего не показывать на людях, — подумал Мэндрейк. — Интересно, Джонатан воспринял это с таким же облегчением, как и я?»
А вот миссис Комплайн восприняла доктора Харта весьма странно. Рассеянно пробормотав обычное приветствие, она присмотрелась к нему и вдруг сильно побледнела, так что на мгновение Мэндрейк испугался, не случится ли с ней обморок. Но все обошлось. Миссис Комплайн села в кресло, расположенное подальше от света, а следом появился дворецкий Кейпер с подносом, уставленным бокалами с хересом и коктейлями с шампанским.
Коктейли чуда не совершили, но обстановка разрядилась. Выпивка подействовала на всех, особенно на доктора Харта. Он явно расслабился и оживленно беседовал с Клорис и Уильямом, стараясь по-прежнему не замечать Николаса. А тот продолжал демонстративно флиртовать с мадам, теперь, видимо, в расчете на реакцию Клорис. Стоило Элизе что-то произнести, даже пустяковое замечание, он изображал оживление, чтобы Клорис вновь почувствовала себя брошенной. Мэндрейк наблюдал за ней с удовольствием. Возможно, она и страдала, но вида не подавала, разве что иногда задумчиво на него поглядывала. Было видно, что девушка все понимает.