— Я же сказала тебе. Это не я…
— Тогда кто? — спросил он.
— Что? Это…это…
— Тогда. Кто. Это?
— Моя сестра, — вырывается у меня, и мои глаза закрываются.
Дерьмо.
Между нами тянется долгая пауза, и я снова не открываю глаза, пока не слышу его низкий голос.
— Твоя сестра?
Я киваю, моя шея напряглась. Мое признание либо спасло Фрэнки. Либо уничтожило ее.
Он убирает руку с моего лица.
— Франческа Хайленд. — Мои легкие сжимаются. — Ты ее знаешь.
— Нет.
Он качает головой и отступает назад, проводя ладонью по подбородку.
— Ее имя есть в твоем досье. — Я хмурюсь, но он не ждет моего ответа. — А что насчет нее?
— Так… ты ее не помнишь?
Он выгибает бровь и вытаскивает телефон из кармана, когда тот жужжит, глядя вниз.
— Зачем мне это?
Выдыхая, я делаю несколько шагов вправо и прислоняюсь спиной к стене. Мой секрет раскрыт. Теперь все или ничего.
— Она пришла сюда около девяти месяцев назад. Она была одной из ваших сотрудниц. — Его глаза сужаются, когда он снова смотрит на меня. — Ее звали Фрэнки.
— Высокая? Блондинка? Загорелая?
— Да!
Я киваю головой вверх-вниз, как болванчик, пока его губы медленно не приподнимаются. Делая паузу, я пристально смотрю на него.
— Забавно.
Убирая телефон обратно в карман, он пожимает плечами.
— Если это не Обри или Стелла, то я с ними не общаюсь. А если я не общаюсь с ними, то нет никакой причины узнавать их имена.
Между нами воцаряется тишина, когда невысказанные слова заполняют пробелы. Он не "узнавал их".
До меня.
Мой желудок переворачивается, но потом я вспоминаю кое-что, о чем упоминала Обри, когда я впервые приехала.
— За исключением одной. Была другая девушка, на которую ты претендовал до меня, не так ли?
— Если это можно так назвать, — выражение его лица становится жестче, и он двигает челюстью. — Спиши это на Райфа и его воспоминания о другой жизни. Я только потребовал, чтобы она заткнула ему рот, но я никогда с ней не разговаривал, не говоря уже о том, чтобы узнать ее имя. Она попросила нового хозяина к концу недели, слава богу.
Проводя большим пальцем под губой, он делает шаг ко мне.
— Какое отношение ко всему этому имеет твоя сестра?
Я делаю глубокий вдох, затем поднимаю подбородок и смотрю ему прямо в глаза.
— Я думаю, что она, возможно, пропала.
Он приподнимает бровь.
— И ты подозреваешь, что мы имеем к этому какое-то отношение.
— Я не знаю. Я думаю, что это… возможно?
Бросая взгляд на металлический поднос, я прикусываю нижнюю губу.
— Все, что я знаю наверняка, это то, что она приехала сюда, и вскоре после этого я перестала получать от нее известия.
Адам прищуривает глаза.
— Значит, она принадлежала Райфу.
— Что? — мои брови хмурятся. — Почему ты так говоришь?
— Он единственный, кто не допускает контактов со стороны. Это отвлекает их от их…
— Преданности ему, — я закатываю глаза. — Конечно, имеет смысл.
Мне кажется, его губы подергиваются, но это так слабо, что я не могу быть уверена. Он переводит взгляд на стол, затем снова на меня, как будто размышляет. Через секунду он кивает в сторону выхода.
— Пошли.
Он направляется ко мне, затем его теплая рука находит мою поясницу, и он направляет меня к коридору.
Я пытаюсь игнорировать покалывание, которое возникает при его прикосновении.
— Что мы делаем?
— Собираемся найти твою сестру. Она отвлекает тебя от твоей преданности мне.
— Ты мой синий карандаш, тот, кого мне никогда не хватает, тот, которым я раскрашиваю свое небо.
— А.Р. Ашер
— Да, достань мне все, что у нас есть на Франческу Хайленд.
— Сию минуту, хозяин.
Завершая разговор с Обри, я открываю дверь в свой кабинет и отхожу в сторону, пропуская Эмми. Только когда она переступает порог, и ее плечо задевает мою грудь, я понимаю, что, черт возьми, я делаю — впервые в жизни держу дверь открытой для женщины — и я чертыхаюсь от этого.
Она задерживается перед моим столом, проводя рукой по одному из двух кожаных сидений. Пробираясь на противоположную сторону, я наблюдаю за ней, пока расстегиваю запонки и закатываю рукава.
Так вот настоящая причина, по которой она здесь. Или была. Я бросаю взгляд на ее черный шарф, и меня охватывает удовлетворение. Теперь это не единственная ее причина.
Мои глаза сужаются, когда я смотрю на нее, обдумывая это.