Я задыхаюсь, моя челюсть отвисает, и кожа горит, когда горячие покалывания вспыхивают внутри меня.
— О, боже…
Он работает рукой сильнее, преследуя что-то, о существовании чего я даже не подозревала, и мои внутренности сжимаются, когда оргазм пронзает меня с такой силой, что все тело сотрясается. Удовольствие поднимается вверх по моей сердцевине, затем расходится рябью между бедер, заставляя меня затаить дыхание, пока это продолжается и продолжается. Я прикусываю губу, когда последний стон вырывается из горла, и мои ноги сжимаются вокруг него.
— Пять секунд.
Последний спазм распространяется от внутренней поверхности бедер до пальцев ног. Мои глаза закрыты, мышцы расслаблены, когда Адам опускает меня вниз по своему твердому телу.
Он удерживает меня в вертикальном положении одной сильной рукой, и я ошеломленно наблюдаю, как он оглядывается через плечо на Райфа.
Райф пожимает плечами и тянется за бумагами на конце своего стола.
— Я закончу это к концу ночи.
— Каждый человек — луна, и у него есть темная сторона которые он никогда никому не показывает.
— Марк Твен
Мои шаги длинные, плечи напряжены, когда я спускаюсь по лестнице в подвал. Я прохожу мимо закрытой двери в свой… офис… и продолжаю идти по темному коридору, пока не добираюсь до операторской.
Дверь открывается прежде, чем я подхожу к ней. Обри сегодня в форме.
Она сидит за столом, панели управления в пределах досягаемости. Ее брови нахмурены, зеленые глаза перебегают с широкого дисплея мониторов на меня.
— Хозяин.
Похоже, она удивлена, увидев меня.
Я редко захожу в операторскую. Но мне нужна служанка, и Обри — единственная секретарша, которой я доверяю настолько, чтобы сохранить это в тайне. Точнее, чтобы скрыть это от Райфа.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня.
— Конечно.
Ее взгляд опускается на мои брюки, где я чувствую, как твердый член натягивает материал. Она быстро отводит глаза, и действительно выглядит сбитой с толку. Конечно, девушка не в первый раз видит стояк, но это первый раз, когда она видит его у меня.
Она переживет это. Так же, как и мне придется.
— Через сколько Феликс освободит тебя от твоей смены?
Она смотрит на время на одном из мониторов.
— Двадцать минут.
Я киваю.
— Я прикрою тебя. Достань мне все файлы, которые у нас есть на Эмми Хайленд.
Она отодвигает стул и встает.
— Сейчас же.
Она начинает обходить меня, затем останавливается, оглядывается.
— Хозяин, если позволите… Райф просто пытается достучаться до вас. Это то, чего он хочет.
Я издаю вздох сухого веселья, мой пристальный взгляд прищуривается к мониторам передо мной, когда некая миниатюрная девушка с длинными черными волосами порхает по одному из экранов. Честно говоря, Райф сейчас не моя забота.
— Принеси файлы, Обри.
Она на мгновение замолкает. Затем ее каблуки стучат по направлению к выходу, и дверь за ней закрывается.
Я продолжаю следить за Эмми, когда она входит в дамскую комнату, вероятно, готовясь ко сну. Мои ноги приросли к полу, все тело напряглось и пульсирует от беспокойного ощущения, от которого я, блядь, не могу избавиться.
Ее тепло, ее влажность все еще на моих пальцах, засунутых в карман, где ее запах не может добраться до меня. Я должен был остановиться, чтобы вымыть руки и полностью избавиться от нее, но моя кровь кипела до такой степени, что я ничего не мог разглядеть по дороге сюда.
Мой худший случай с синими яйцами, и я ни черта не могу с этим поделать.
Эмми останавливается перед своей дверью, затем оглядывает оба конца пустого коридора, прежде чем открыть ее и войти внутрь. Она направляется в ванную, единственное место, где нет камеры, и закрывает за собой дверь.
Я разочарованно вздыхаю и делаю маленький шаг к мониторам.
Я отчетливо помню, когда в последний раз трахал женщину, почти шесть лет назад — так же, как я помню испуганный взгляд на ее бледном лице. Одна моя рука сомкнулась у нее на горле так, что побелели костяшки пальцев, а другая держала нож в сантиметре от ее живота, даже не осознавая этого.
И она была профессионалом.
К тому времени я уже прошел через то, что непреднамеренно пугал женщин до усрачки, когда мне нужна была доза. Я быстро понял, что мне нужен кто-то, кто конкретно наслаждался или, по крайней мере, мог это вынести, когда я достигал точки ослепляющего освобождения. Каждый раз я терял всякое ощущение контроля, над поддержанием которого так усердно работаю.