Я хочу Адама.
Не только его руку, не только его тело; жажда, новая и незнакомая, гложет меня глубоко внутри него — его теней и секретов, скрытых пещер внутри его разума.
Это извращенно, и это греховно, и это все, чем меня называет мама.
Мои глаза крепко зажмуриваются, пытаясь заглушить ругающий голос, который я всегда слышу.
Мне просто нужно взглянуть поближе. Попробовать поглубже. Слегка прикоснуться.
Мои глаза резко открываются.
С дрожащим выдохом и потными ладонями я иду назад к кровати, кровати Адама, подпрыгивая, когда колени задевают ее холодную поверхность.
Я должна быть здесь ради Фрэнки.
Не для собственных темных искушений.
Я вытираю ладони о ночную рубашку и, наконец, позволяю взгляду окинуть окружающую обстановку. Комната немного больше той, которую мне предоставили, но все равно скромная для особняка. Пахнет свежим постельным бельем с легким привкусом его лосьона после бритья. На белой плитке расстелен большой черный ковер, а вдоль стены рядом с ванной стоит единственный прямоугольный комод.
Я бросаю взгляд из угла в угол, ища какие-нибудь личные вещи, но их нет. Клочок черной ткани, свисающий с борта корзины для белья, — единственный признак того, что здесь кто-то живет.
Медленно поворачиваюсь и бросаю взгляд на кровать, стоящую передо мной. Она достаточно большая, чтобы вместить по крайней мере шестерых человек. Различия между этим местом и моим трейлером встречают меня на каждом шагу, и я не думаю, что когда-нибудь к этому привыкну. Впрочем, к цветовой гамме я могла бы привыкнуть. Протягивая руку, я провожу пальцами по прохладному, гладкому материалу одеяла. Он холодный, как и вся остальная комната, и идеально сшит, ни единой складочки не видно.
Веки тяжелеют, когда на меня накатывает усталость.
Стелла права. У меня были долгие двадцать четыре часа, и, стоя в этой тихой, темной комнате, я снова начинаю ощущать каждую минуту. Я выдыхаю и смотрю в сторону двери. Невозможно сказать, сколько времени пройдет, прежде чем он вернётся.
Интересно, чего от меня ожидают. Должна ли я подождать его, прежде чем лечь? Налить ванну, раздеться, зажечь свечи? Я качаю головой. Ни одна из этих вещей не подходит такому мужчине, как Адам.
Не то чтобы я знала таких мужчин, как Адам.
Через мгновение я подхожу к шкафам и сначала заглядываю в тот, что поменьше, не особо разглядывая платья или нижнее белье перед моими глазами. Я тяну время, мои нервы напряжены, пытаюсь набраться смелости, чтобы открыть его шкаф. Я не знаю, почему мне кажется таким неправильным совать нос в его личное пространство, когда я дважды не подумала об остальной части дома, и все же оно там — подтекст неопределенности, опасности, даже момент страха.
Но это должно быть сделано. Ни один из других братьев не подпускал меня так близко. Если есть хоть какой-то шанс, что я смогу обнаружить что-то, что поможет мне найти Фрэнки, я должна знать.
Резко вздыхая, я закрываю свой шкаф и открываю соседний. Ряды отглаженных черных рубашек на пуговицах и накрахмаленных брюк висят на вешалках. Три начищенные пары обуви стоят на огромной полке, предназначенной для хранения по меньшей мере в десять раз большего количества.
Больше ничего.
Закусив губу, я пробираюсь к комоду и роюсь в ящиках. Волна удивления проходит через меня, когда я вижу настоящую, нормальную одежду. Не совсем обычные — ни джинсов, ни футболок, — но есть безукоризненно сложенные майки, боксеры и спортивные штаны. Нерешительно я провожу пальцем по одной из пар брюк, осторожно, чтобы не образовалась складка.
Он на самом деле носит это? Я вообще не могу себе это представить.
Когда ванная оказывается такой же бесполезной, как и все остальное пространство, я снимаю контактные линзы, затем прохожу через комнату и устало опускаюсь на кровать. Это не так странно, как я думала, находиться в его постели, хотя ничто не указывает на то, что это она. Вся комната кажется отстраненной, клинически чистой. Ничего, что дало бы хоть каплю понимания соблазнительной тьмы, которую я чувствовала в нем.
Я стараюсь не засыпать, держу свет включенным, чтобы не заснуть до его прихода. Но вскоре мои веки с трепетом закрываются, и я уплываю прочь.
— Иногда мы раскрываем себя когда мы меньше всего похожи на самих себя.
— Анаис Нин
Кулаки сжимаются, ударяя раз, другой по бокам, пока я поднимаюсь по лестнице и иду по коридору. Адреналин все еще зашкаливает, но это значительное улучшение по сравнению с прошлой ночью, когда я стоял за дверью своей спальни, зная, кто находится по другую сторону. Образы ее на моей кровати, под моими одеялами, возбуждающие мою кровь и соблазняющие меня повернуть ручку.