Мой взгляд устремлен прямо, но единственное, что я вижу, это то, как моя хватка сдавливает шею Райфа, и его глаза вылезают из орбит.
— Остынь, чувак, — говорит Феликс, идя позади меня. — Тебе нужно остыть, затем уже придушить его. Иначе ты его убьешь.
Мои глаза сужаются, когда я обдумываю его слова. Убийство Райфа звучит удивительно привлекательно.
Телефон вибрирует в моей мертвой хватке. Ослепленный яростью, я не утруждаю себя просмотром сообщения, но затем он снова сигналит.
Райф: А она, оказывается, храбрец. И, по крайней мере, кто-то наконец-то ее трахает. Правда?
Двухсекундный видеоклип под его текстом воспроизводится автоматически, в постоянном цикле, и мое восприятие становится красным.
Это Грифф.
Засовывает свой член в широко открытый рот Эмми.
Снова. И снова. И снова.
— Ну и дерьмо, — ворчание Феликса за моим плечом звучит словно под водой, мои уши закладывает от бешеного биения сердца.
Мы добираемся до комнаты Райфа, и я толкаю дверь, открывая ее, врываясь внутрь с достаточным количеством огня в венах, чтобы сжечь эту гребаную комнату дотла.
— О, смотрите, кто наконец решил присоединиться…
Слова Райфа замирают у него на языке, когда я хватаю его за горло и стаскиваю с изножья кровати. Даже несмотря на то, что его шея краснеет, этот засранец ухмыляется.
Грубое ворчание возвращает мое внимание к кровати. Вся моя кровь приливает к голове, затуманивая зрение. Грифф нависает над лицом Эмми, толкаясь даже сейчас, его хватка заставляет ее разжать челюсть. Ее маленькое тело извивается на матрасе, длинные волосы спутались вокруг туловища, но эти ублюдки связали ее.
Впечатав лицо Райфа в комод, я крадусь через комнату к кровати, обвиваю одной рукой шею Гриффа, а другой прижимаю кончик моего ножа к его животу. Он замирает, и это к счастью для него, потому что если он вздохнет слишком сильно, то сегодня же истечет кровью.
Дыхание Эмми наполняет воздух, и я чувствую ее взгляд на своей коже. Но я не позволяю себе смотреть на нее. Я едва ли вижу все так ясно, как есть.
— У тебя есть четыре секунды, чтобы развязать ее.
— Пошел ты…
Я вонзаю нож ему в живот, и он рычит. Гриффу не привыкать к боли. Он был единственным объектом Катерины, которому не дали роскоши умереть до того, как она начала свою работу. Но я знаю его шрамы, как свои собственные, и я только что намеренно разорвал один из.
— Три секунды.
Он рычит, его руки сгибаются, как будто он готовится драться со мной, поэтому я разрываю еще один шрам, заставляя его скорчить гримасу. Может, он крупнее, но я быстрее, и находчивее. Через минуту он сдвигается, отходя от нее, и мои легкие расширяются, когда я отпускаю его, наконец-то способный сделать чертов вдох.
Я не отрываю от него глаз, пока ее запястья и лодыжки не освобождаются, затем перевожу взгляд на Райфа, когда он направляется ко мне. Рубашка его костюма частично расстегнута, а на лбу виднеется красное пятно, оставшееся после удара о край комода.
Его шаги медленные и беззаботные, заставляющие мою кровь закипать под кожей. Я хватаюсь за нож и представляю, как перерезаю его гребаное горло. Грифф, возможно, и был тем, кто руководил ею, но он был марионеткой. Это было стратегически. Тщательно спланировано, чтобы Грифф взорвался, как бомба замедленного действия, которой он и является. Вот почему Райфу так легко удается дергать за ниточки — Райф видит, как слабость Гриффа разгорается у него на глазах, и подливает в это пламя бензин. Я вижу свое и давлю пламя кончиками пальцев, прежде чем оно успеет поглотить меня вместе с собой.
По крайней мере, я держу себя в руках.
Перед ней.
Рядом со мной раздается тихий женский стон, когда Эмми приподнимается, достаточно близко, чтобы кончики ее волос касались моих пальцев, и мне требуется вся моя чертова сила воли, чтобы не смотреть, не прикасаться, не вдыхать ее.
Когда Райф подходит ко мне, я делаю выпад.
Мое предплечье прижимает его шею к стене, моя грудь вздымается, когда мы замираем, глядя друг другу в глаза. Нож обжигает мою ладонь, умоляя пустить его в ход. Райф определенно этого заслуживает. За все годы, что мы знаем друг друга, за все дерьмо, через которое мы прошли, до этого никогда не доходило. Я никогда не думал, что так получится.
Но сегодня он перешел гребаную черту.
Он не сопротивляется. Конечно, нет, это то, чего хотел этот засранец. Его карие глаза наполняются жизнью, когда он переводит их между мной и моим ножом.