— Что ты почувствовала, когда резала его?
Моя грудь сжимается, когда я смотрю на Адама. Едва сдерживаемая нежность его прикосновений к моему лицу. Агония, окутывающая его голос. Как будто каждая косточка в его теле ждет моего ответа.
— Это было…
Стон срывается с моих губ, ощущение все еще остается в сознании, пока он продолжает медленно трахать меня.
— Это было похоже… на искусство.
Дрожь пробегает по нему. Он прерывисто дышит, когда его губы касаются моего уха, его гладкая челюсть поглаживает мою щеку. Через секунду его движения становятся немного быстрее, жестче, а голос становится грубым.
— Ты художница, Эмми?
Я закрываю глаза, погружаясь в него.
— Я не знаю, кто я, — выдыхаю я. — Я просто… есть.
Он смотрит на меня так пристально, что это срывает слои моей души, один за другим. Когда я чувствую себя голой и замершей, пытаюсь отвернуть голову, но он удерживает мой подбородок. Сердце пропускает удар. У меня нет выбора, кроме как обнажиться перед ним.
Отпуская мою челюсть, он выскальзывает и обнимает меня, пересекая комнату. Он опускает меня на диван, так что я сижу, затем опускается на колени и подтягивает мою задницу к краю.
— Что ты…
Я задыхаюсь, пульс учащается, когда он обхватывает губами мой клитор и посасывает. Я извиваюсь при каждом толчке и облизывании, затем дергаюсь, когда он заполняет меня своим языком. Шок удовольствия заставляет сжиматься, и я опускаю взгляд на его голову между моих бедер. Я хватаю его за волосы и терзаюсь об него, наблюдая, как он позволяет безжалостно трахать его лицо, и, черт возьми, я беру свои слова обратно — это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видела.
С рычанием, которое вибрирует прямо у меня внутри, он впивается пальцами в мои бедра и притягивает меня вплотную к своему рту, как будто наслаждается своим последним блюдом и не желает пропустить ни капли.
— Дерьмо. Адам.
Я крепко зажмуриваю глаза. Потрескивающие искры наслаждения взрываются внутри, одна за другой, заставляя меня дернуться навстречу его рту.
— Я-я кончаю.
Волны удовольствия с силой накатывают на меня, и мои глаза закатываются, прежде чем я, наконец, прихожу в себя. Прерывисто вздыхая, когда стихают последние спазмы, я опускаюсь на диван, словно растопленное масло.
С долгим стоном я заставляю себя открыть глаза и смотрю на него. Он все еще между моих бедер, но взгляд прикован к моему лицу, впитывая его выражение. Он вытирает рот тыльной стороной ладони, затем опускается моему животу. Его губы касаются моего пупка так нежно, что я почти могу представить, что это поцелуй.
Я глажу его сзади по шее, очарованная дрожью, пробегающей по нему с каждым касанием моих пальцев. Когда он отстраняется и натягивает платье на мои бедра, я хмурюсь.
— Подожди. А как насчет тебя?
Он встает, его глаза темнеют так, что у меня в животе все переворачивается. Наклоняясь и прижимая меня ладонями к дивану, он склоняется к моей шее. Его зубы прикусывают мой шарф, стягивая его вниз, и он проводит языком по нежному участку под ним. Его губы касаются этого места так нежно, что я вздрагиваю.
Боже, он видит, что делает со мной?
Как будто читая мысли, он приподнимает подбородок, изучая выражение моего лица, одновременно касаясь моих губ своими. Я приоткрываю рот, выдыхая и наблюдая, как он закрывает глаза, вдыхая меня.
— Не волнуйся, — бормочет он своим глубоким хрипловатым голосом. — Я получу свое.
Прежде чем я успеваю ответить, дверь распахивается, и Адам тянет меня к себе. Огромная фигура Гриффа загораживает дверной проем, когда он прищуривает глаза, мечась между мной и Адамом, затем диваном позади нас. Он хмурится, его взгляд задерживается на мне. Теплая рука Адама обвивается вокруг моей талии, и он ведет меня вперед, наблюдая за Гриффом при каждом шаге. Его объятия на мне непринужденно собственнические и восхитительные, как мороженое летним днем.
Клянусь, я вижу, как он подмигивает, прежде чем сказать:
— Спасибо за твое гостеприимство. Брат.
— Пусть твои планы будут темными и непроницаемыми, как ночь,
но когда ты пошевелишься, падай, как молния.
— Сунь — Цзы
С крепкой хваткой вокруг талии Эмми я направляюсь обратно по коридору в кабинет Райфа. Я чертовски тверд, но моему члену придется смириться с этим. Войдя в кабинет, я обнаруживаю, что Райфа нет, а Феликс собирает бумаги на кофейном столике.