И почему я не пошла на юридический?! Нутром чувствовала — все происходящее не вмещалось ни в одни рамки! Хоть «вызовите мне адвоката» ори!
Но роль напуганной дурочки следовало довести до конца. Майор подсунул мне какой-то листок, я, не глядя, его подписала и съежилась, плотнее укутываясь в тонкий халат.
— Прежде чем мы расстанемся, Надежда Николаевна, — стоя надо мной, продолжил Вадим Константинович, — хочу попросить вас об услуге. Ближайшие день-два не выходите из дома. Я представила себе уютную камеру персон на восемь.
— Мне вечером на работу…
— Это наша забота, — мило прочирикал майор из МУРа.
— И холодильник пустой, — добавила я. — В магазин можно?
— Можно. Туда и обратно. Или… Александр Дмитриевич, обеспечим девушку временным жильем?
— Пожалуйста, — я подняла на мужчин мокрые глаза, — не надо. Я буду сидеть дома. Тихо.
— И не пытайтесь связаться со своей подругой, — тихо проговорил Вадим Константинович.
— Да.
— Тем более мы все равно об этом узнаем. Возьмем на контроль поступающие звонки и проверим, кто, откуда и по чьей просьбе звонил. Ведь вы не хотите доставлять неприятности своим друзьям?
— Не хочу.
— Вот и прекрасно. Отдыхайте, Надежда Николаевна. Думаю, завтра все будет в порядке…
Глава 3
Этой зимой, за неделю до Нового года, Алиса привела домой замерзшую избитую проститутку.
Совсем молоденькая девчонка в тонких драных колготках, кожаных шортах и короткой меховой шубке лилового цвета стояла за ларьками у станции метро и, рыдая, размазывала по лицу косметику. Фомина утерла сопливый нос этуали, расспросила о житье-бытье и привела к Ванне.
Хозяйка и я приняли девицу спокойно. Ванна только вздыхала и вспоминала некую Ирму, лет пятьдесят назад бывшую Настоящей Кокоткой. Я молча мазала девчонке ссадины перекисью и бинтовала запястье, по которому «кот» полоснул бритвой.
Мы даже не узнали, как ее зовут. Ванна называла девицу «душечкой», мы с Фоминой — просто «ты».
На следующий день, когда я и Алиса были в институте, а Ванна подкрашивала седину в фиолетовый цвет, запершись в ванной, девица исчезла, прихватив мои колготки, Алискины трусы и последний хозяйский кусок сервелата.
— Ну. И зачем тебе это было нужно? — за ужином спросила я.
Фомина отложила вилку, взглянула сурово и отчеканила, напугав Ванну:
— Если бы я прошла мимо, то я чмо и отстой.
Теперь мне предстояло выяснить, кто я — человек или чмо и отстой (языком Достоевского «тварь дрожащая»).
Вместе с визитерами ушел парализующий волю, унизительный страх; часы показывали начало двенадцатого и подгоняли секундной стрелкой — думай, Надя, думай.
В легитимности действий господ, один из которых представился сотрудником МУРа (только представился, но проверять это незачем и опасно, я не была уверена.
Имели они право посадить меня под замок? Возможно. Закон я нарушила хотя бы тем, что не донесла о преступлении.
А оно было? Преступление?
Алиска взяла бесхозный «дипломат» и скрылась с места происшествия. Пустяк. Моя вина еще ничтожней.
Итак, меня пугали. Остановимся на этом.
Что дальше?
Дальше я должна предупредить Фомину о серьезности положения и заставить вернуть деньги и кассету. И если звонить нельзя, придется ехать. Послать на фиг Вадима Константиновича с его туманными угрозами, стать на цыпочки и пробираться в Питер.
С тоской поглядев на стоящий в прихожей телефон, я подошла к двери и посмотрела в дверной «глазок» «рыбий глаз», дающий обзор на сто восемьдесят градусов.
На площадке перед квартирой тишина и покой. Максимально скосив глаза, я разглядела парня, сидящего на подоконнике между вторым и первым этажом. В руке он держал газету, на коленях тощий букет цветов в целлофане.
Ждет подругу?
Кого?
Проверить можно лишь опытным путем.
Сменив халат на китайский костюм, больше похожий на полосатую пижаму, я нацепила разбитые шлепанцы Ванны и отправилась к ближайшему магазину. Скороспелому, напоминающему застекленный ангар, строению, примостившемуся во дворах.
Проходя по лестнице мимо парня, я разглядела свежий номер «МК», три жухлые гвоздики и хорошие ботинки на толстой подошве.
Это в такую-то жару!! Или парень сумасшедший, или хиппует, или «оттуда», что тоже ничего хорошего о нем не говорит…
Через двор, огибая песочницу и детскую площадку, я тащилась нога за ногу и мечтала о третьем глазе на затылке. То, что парень не отправился за мной следом, я была уверена. В гулком подъезде за моей спиной не раздался шорох сворачиваемой газеты, цветочного целлофана и звук шагов.