— Ты где? — шёпотом спрашивает она.
— Даю маршрут, — также шёпотом говорит Валентина.
Вспыхивает жёлтый пунктир, уводящий в щель между стенами. Тут же раздаётся резкий шипящий звук и с крыши ближайшего магазинчика взмётывается хвостатая тень.
Адель, не задумываясь, стреляет.
Пронзённый стрелой, похожий на ящерицу ядозуб шлёпается на булыжник и взрывается пиксельным снопом искр. Ещё двадцать очков! В верхнем левом углу поля зрения очерчивается баланс: у неё на счету четыреста семьдесят долларов. Это — десятка полтора ядозубов, убивать которых легко, но кроме того — три лемура, попробуй их разгляди, дикобраз, в свою очередь стреляющий иглами, и даже, представьте себе, одна чупакабра. Уже немного, совсем немного остаётся до пятисот, а это рубеж, после которого деньги можно снимать со счёта. Или не снимать, а, например, купить бластер, удобнее, чем арбалет, и стоит как раз пятьсот долларов. Расходы себя оправдают. Или можно будет купить «зрение», тогда начнёшь без труда видеть ловушки — бездонные ямы, полные удушающей черноты. А если удастся причпокнуть маглора, то это — она быстро прикидывает — хватит и на бронежилет. Тогда всякая мелкая нечисть будет ей не страшна.
По пунктиру она сворачивает в простенок. Там темно, но опасности, кажется, не предвидится. Разве что притаился, сливаясь со штукатуркой, какой-нибудь чахлый лемур. Чёрт, обязательно надо приобрести фонарик. И стоит копейки, и будет надёжная гарантия от лемуров — они с их выпученными глазами без век от яркого света шарахаются.
Проулок заканчивается расширением. Два небольшим угловатых здания заслоняют собой висящие чуть в отдалении фонари, из-за этого открывшееся пространство кажется с чёрной водой. Адель озерцом осторожно нащупывает ногой асфальт. Ловушки вроде бы нет. Прерывистые штрихи маршрута упираются в стену противоположного дома.
— Ты где? — снова спрашивает Адель.
От дома отделяется неуверенная фигура.
— Я здесь, — говорит Валентина.
Проблеск фонаря падает на неё. Валентина тоже в камзоле. Но обшитом не галунами и бахромой, а овальными медными бляхами, исчерченными значками рун.
Из стандартного набора для новичков.
Выпендривается.
Ни от чего эти руны не защищают.
— А где маглор?
— Тоже здесь.
Валентина улыбается, мягко сморщив лицо. Так могла бы выражать радость надувная резиновая кукла.
Адель прошибает дрожь от этой улыбки.
Она чувствует: здесь что-то не то. Никогда прежде Валентина так жутковато не улыбалась.
Однако прежде чем Адель успевает что-либо сообразить, шею её обхватывают сзади твёрдые холодные пальцы. Они сжимают горло с такой силой, что чуть ли не раздавливают гортань. Адель бьётся, как птица, отчаянно, роняет арбалет, выгибается, но тот, кто сзади, гораздо сильнее её.
Из жёсткого обхвата не вырваться.
Маглор!
Она задыхается.
Воздуха нет.
Она пытается закричать.
Из горла её выдавливается лишь слабый хрип.
На правах рекламы.
Не знаете, чем заняться? Плохое настроение? Не везёт? Всё валится из рук? Ничто не радует? Сыграйте во «Вторжение»: вход бесплатный! Всего полчаса, и ваша хандра развеется. «Вторжение» — это не просто игра. «Вторжение» — это и развлечение, и доход!
В то время я, разумеется, ни о чём таком не догадывался. Смутно помню, что в середине лета Адель явилась домой какая-то вялая, есть ничего не стала, промямлила, что у неё мозги слипаются из-за жары, ушла к себе в комнату и в этот день больше не появлялась.
Меня, надо сказать, это не слишком обеспокоило. Ну, почувствовала себя неважно, бывает. Жара тогда действительно стояла убийственная: небо выгорело до цвета жести, листья на деревьях обвисли тряпочками, устав цепляться за жизнь. Спала и загустела вода в каналах, поднимался оттуда запах гниющей тины. Глобальное потепление, чёрт бы его побрал! Не только Адель, многие в те дни ощущали вялость и дурноту.
Волновался я тогда совсем по другому поводу. В прошлом году Адель не прошла по конкурсу в Первый медицинский университет. Первый мед, как его до сих пор по традиции называют. Для нас это была полная неожиданность: результаты Единого государственного экзамена у Адели были более чем приличными, весь июль она со своими баллами уверенно держалась в списке абитуриентов. Но когда четвёртого августа были опубликованы официальные данные о зачисленных на бюджетное отделение, её там почему-то не оказалось. Как я понял из бурного всплеска эмоций в сетях, в этом году резко сократили число мест на технические специальности в вузах (годом ранее там был недобор): многие, имеющие в своём профиле математику, сразу хлынули на клиническую психологию (как раз туда подавала Адель) и вытеснили более половины ранее зарегистрированных.