Вот это номер. Оглушенный я вскочил с пола, пошатываясь и пытаясь на ходу придумать какую-то благовидную "отмазку" своим распутным и разудалым действиям. Мол, не извольте беспокоиться сударыня, барон шутить изволит! И так знаете ус молодцевато еще подкрутить с подмигиванием.
Но на мою удачу Ромашка продолжала мирно посапывать в одном сапожке, нисколько не смутившись моей домашней импровизации. Фу-у-ух. Я аж выдохнул с облегчением, понимая, что выглядел бы наиглупейшим образом в ее глазах. Метнувшись быстрой ланью, к разбитому окну высунул голову на улицу, выискивая виновника моего ночного кошмара. Обнаружив супостата, самым наглым образом, повисшим прямо голенищем, за верхнюю пику въездных кованых ворот. Этакое новое знамя моей вотчины, эдакий недвусмысленный намек, мол не ходите девки, по лесу гулять...
Старательно скрывая волнение и дрожь в руках, тихо выскользнул из комнаты, перепрыгивая ступеньки через одну слетая в общий зал к входной двери, где на меня с удивлением взирал давешний слуга парой минут ранее, доставивший спящую красавицу и меня в наши апартаменты.
- Чего изволите ваше благородие? - Он растерянно взирал на меня.
- Эм-м-м. - Я так и эдак прикинул свои шансы на очередной полет кверх тормашками с высоты. - Милейший, а скажи-ка мне...Ты, хорошо лазаешь по заборам?
- По заборам? - Его лицо удивленно вытянулось.
- Пойдем. - Я взял его под локоток, выводя на улицу во двор, где мы уже оба в молчании замерли перед кованой решеткой ворот. - Вон.
Я ткнул пальцем в женский сапожок, чуть ли не ментально понимая всю картину, промелькнувшую в мозгу слуги. Он даже недвусмысленно проследил взглядом полет сапога из окна спальни, где нас оставил, потом задумчиво делал умозаключения, складывая два плюс два, и приходя видимо в конечном результате к совершенно не верным выводам. Просто в корне не верным заключениям.
- Господин резвится, с дамой изволят! - Брякнул он расплываясь в улыбке. - Ну, ясно! Дело то молодое никогда не знаешь, куда портки летят с платьем!
- Ты это... - Я от его выводов невольно залился краской. - Придержи язык. Вон сапог лучше сними!
Нет, ну в самом деле не оправдываться же мне перед ним рисуя ту фигню, что на самом то деле произошла!
С каменной мордой лица я ожидал пока мне вернут сапог, после чего четко печатая шаг и держа прямую спину, гордо и невозмутимо стал подниматься к себе под лукавым взглядом этого мужичка.
Ну и дела! Скрывшись из вида слуги, я с облегчением выдохнул, невольно даже сам, улыбаясь всей нелепости сложившейся ситуации. Ведь что самое-то обидное кому расскажи, ведь никто не поверит!
Продолжая глупо улыбаться, краем взгляда заметил чье-то резкое движение в темноте, вздрагивая от осознания, что нахожусь здесь не один. Замерев и прислушавшись, различил еле уловимые чьи-то шаги, явно удаляющиеся от меня. Кому это интересно еще не спится этой ночью? Тихо прокравшись к повороту коридора, осторожно выглянул за угол, осматривая ряд закрытых дверей и следующий проход уходящий в правое крыло верхних комнат. По спине побежали мурашки, в коридоре было совершенно пусто, лишь посредине стояла в глиняном подсвечнике свеча, да зияла открытым зевом в полу ниша. Это была поднята одна из шахматных плиток. Стало действительно жутко, я словно завороженный на негнущихся ногах подошел к краю, вглядываясь в глубину открывшегося подвала, откуда радужной желтизной на меня сияло целое море маленьких чешуек идеальной чистоты золотых монет!
Ого! Это и вправду потрясало воображение! Здесь даже не миллионы и не миллиарды, тут словно все золото мира лежало под полами дома! Зрелище пугало и манило своей какой-то дикой красотой, все это великолепие словно звало тебя к себе, предлагая упасть в эту сверкающую гладь, маня окунутся с головой в распутное могущество и власть, стать единственным и полноправным хозяином этих несметных сокровищ...
- М-да. - Я еще раз оглядел коридор так и не находя взглядом хозяина этого великолепия. - Ну что ж...И я рад с вами познакомится господин Фельм.
Поковырявшись одной рукой по карманам, так как в другой по-прежнему сжимал сапог. Я извлек на свет свою золотую монетку с выщербленным ножом краем, откуда я в пути брал стружку и пробу для своих экспериментов.
- Это вам за беспокойство. - Монетка, крутнувшись в воздухе от щелчка моих пальцев, золотой рыбкой юркнула в открывшийся лаз, неразличимой каплей сливаясь с этим великолепием моря, где бы ее ни за что и никогда не отыскали даже тысячи человек, будь у них такая цель. - И еще раз рад познакомится!
Более не задерживаясь по пути, я вернулся в спальню Ромки, где с горем пополам кое как скрутился калачиком в кресле подложив под голову, тот самый злополучный сапожок, так и не найдя ему другого применения. Не одевать же его обратно? Да и второй, я теперь ни за какие коврижки на свете снимать не стану. Что-то опасно в этом мире принцам с хрустальными туфельками по миру скакать.
***
Вот за что отдельно от всех остальных времен года люблю осень, так это за внезапность бабьего лета. Сумбур солнечного безумства, коротенькое и уже совершенно нежданное счастье, словно осколок зеркала сверкнул среди охапки опавшей разноцветной листвы, на миг, радостью озарив всех вокруг.
Дом Фельма оброс строительными лесами, внутренний двор очистили и даже успели восстановить оранжерею, зимний крытый сад, только вот уже на перекрытие пошла не слюда, а хорошее толстое стекло с моих мануфактур. Обживаться стал капитально, с расстановкой и на долго, обустраивая все с комфортом, к которому привык в Лисьем. Благо практика у меня хорошая, да и доступ к современным материалам был. У меня в столице работали три моих бизнес партнера, первый это перекуп возивший стекло и зеркала на продажу сюда, а второй уже мой человек распространявший заразу гигиены в массы, а именно купец продававший мыло, зубной порошок и кое-что из лекарств. Ну а третий уже работал по металлу, который благодаря клану гномов шел с моих земель куда качественнее других представителей, дополняя все это керамикой, мебелью и другой мелочевкой.
В их бизнес не лез, народ был ушлым, крутился по полной, копеечку мне в карман клал исправно, посему смысла в контроле над ними не было. Ну да и бездельно сидеть не в моих правилах было. Деньги должны делать деньги, иначе весь капитал в конечном счете сведен будет к нулю. Блуждая по усадьбе и трогая языком набухшие десны через которые стали проклевываться новые зубы в замен ушедших на покой, я все больше и больше склонялся к мысли открыть свою клинику и вновь практиковать врачевание, так и эдак прикидывая возможные схемы окупаемости этого проекта.
Ну а что? Опыт есть и не малый за плечами, ряд препаратов шел с моих лабораторий в Рингмаре, кое-что могу организовать на месте. К тому же есть не слабая база магического аспекта полученного в ходе обучения у Милы Хенгельман, да и регенеративный контур мастера Моунгира, что мне преподнесла в подарок Ромашка, открывал передо мной поистине неисчерпаемые перспективы, открывая возможности, да и просто бередил во мне дух ученого.
Опять же чем мне еще заниматься? Не с ума же сходить от безделья? Вон даже Ромка и та переехала к своему дядюшке, дом которого мы, наконец, отыскали. Правда совсем меня она не забросила. Ей, как и мне до поступления еще год оставался, мы решили совместно подавать документы на следующую осень. А посему скучать ей предстояло не один месяц, знакомых завести еще не успела, ну а я был не самой плохой компанией на свете. По крайней мере я смею на это надеяться.
В город же я старался без особой нужды не соваться. Это было печально, но моя слава наконец-то меня догнала. Меня стали задирать, сознательно провоцируя на дуэли, причем насколько я понял, для некоторых особо ретивых я стал чем-то вроде мишени. На меня стали охотится. Мелкие дворянчики, бес земельщики и прочая голытьба, решила пропариться за мой счет, либо же просто покрасоваться перед дамами похваставшись победой над клятвопреступником, да еще и бароном. Глупая, но меж тем весьма неприятная и опасная ситуация. Поводя плечом, я бы наверно их с сотню одной левой отправил на тот свет, только вот магическим способом, а не мечом как тут это принято. Мечом я хоть и обучен владеть, но вот любви к нему не испытываю, да и признаюсь честно, есть внутренний страх тягаться в этом искусстве с людьми для которых эта дисциплина преподавалась с молоком матери.