Предсказателем средней руки
Я судьбу для тебя разукрашу,
Где любовь и надежда — близки,
А потери и горе — подальше.
Угольком по ладони черта
Вместо данной (от бога? от черта?),
Для того, чтоб в пределах холста
Белый цвет перевешивал черный.
Только я никудышный пророк
И художник, как видно, не лучший.
Из разбившейся чашки потек
Выползает кофейною гущей.
Что ж, попытка — не пытка, mon cher?
Да, не вышло… знать, опыта мало.
Я к дивану подвину торшер
И вино разолью по бокалам.
Будем пить провиденью назло
И у пифий совета не спросим…
Светотенью распишет стекло
Рыжей кошкой пришедшая осень.
Плюшевый романс
Декаданса вином лиловым запиваю абсента горечь,
Коломбина в дурацких блестках, кое-как нашитых на платье.
Эти пыльные перекрестки, на которых ты годы тратил,
Мне приснились сегодня снова, отбивая кошмаром полночь.
Кистью плюшевая усталость — темно-красный портьерный сгусток —
Под глазами наложит тени толстым слоем грубого грима.
Силуэт твой такой осенний растушеван сигарным дымом,
Эта опиумная радость — суицид приравнять к искусству.
Заводное устало сердце трепетать и в тоске томиться.
Ты оплатишь ремонт по счету, впереди еще вечер длинный…
Заменяя любовь зевотой, ты споешь мне романс старинный —
Диссонансы финальных терций над исчерканной в кровь страницей.
Почти без слов
Вот и все — мы по разные стороны…
Вот и все — мы по разные стороны
И мечты, и желания жить.
Как попало на части разорваны —
Не сплести, не срастить, не зашить.
Пламень страсти победно-неистовый
Задыхается в смрадном плену
Под предательством, ложью, убийствами
В непоследнюю нашу войну.
В нереальность к источнику горькому —
Раствориться и к черту забыть
Так отчаянно рвешься… Да только вот
Я тебя не могу отпустить.
Костью сломанной, нервом обрезанным
Дотянусь, не позволю уйти,
Пусть мне смерти щербатое лезвие
Перерубит другие пути.
Воскресая в мучительном зареве,
Я таращу слепые зрачки:
Круг стотысячный — ада ли, рая ли,
И прошедшего счастья клочки.
Третья сила
Боль моя с глазами цвета пыли,
Что осела на полоске стали.
Мы с тобой друг друга не забыли,
Смертный бог убийства и печали.
Не любовь в пожарищах и битвах —
Пепел душ в оплавленном сосуде.
Я — вода твоей ночной молитвы,
Ты — огонь моих сожженных буден.
Не любовь — клыки и сердце зверя,
Яд в вине, в крови, в твоем бокале.
Я — ошибки, раны и потери,
Ты — судьбы разбитые скрижали.
На двоих с тобой нам мира мало,
Смерть и жизнь нас равно не рассудят…
А под вечер небо станет алым,
Но тебя опять со мной не будет.
Солнечный-зайчик
Солнечный-зайчик — и тот через черточку,
Гарри-ли-Поттеру он подражание?
Вот легкомысленно выпрыгнул в форточку:
Встреча случайная — легкость прощания.
Окольцевать бы — и в клетку стеклянную,
Личный источник энергии творческой.
Нет, не дается создание странное,
Разве ему сытой жизни не хочется?
Существование нервно-дискретное,
Мир аритмичный, случайно-неистовый…
Он не умеет иначе и медленно,
Все отдавая в единственном выплеске.
Творцу
Нелюбовью измазаны руки,
Словно черною кровью чернил.
Ты задумайся — вдруг ты от скуки
Ненароком меня сочинил?
В тонкой лайке холодные пальцы,
Чуть соленые стрелы ресниц
И запястья в изысканном танце
Над изломами книжных страниц.
Мне придумал привычки и жесты,
И усталую складку у губ,
И стихов не моих анапесты,
И фанфары неведомых труб.