Но тебе-то что за дело?
Память — прочь, а сердце — в пыль!
Рьяно, рвано, неумело
Жги последнюю кадриль.
Розу цвета "Амбро Россо"
Брось в огонь к своим стихам
И походкою альфонса
Уходи по облакам.
Танцы на кончике иглы
К черту весенние приступы намертво скомканных строк,
Липкую блажь полнолуния, кофе и сутки без сна.
Видишь — над серыми крышами ангелы пляшут фокстрот.
Крылья линяют у ангелов, время такое — весна.
В джинсах и курточках синеньких едут в вагонах метро,
Стиснув озябшими пальцами самый счастливый билет.
Ночь. В переходе на "Киевской" ангелы пляшут фокстрот —
Прямо под стершейся надписью "Здравствуйте. Выхода нет".
Медленно, боже, как медленно, будто бы на эшафот,
Движутся тени бескрылые — "ховер", "перо" и "топ спин"[1].
Март… притяжения пленники, ангелы пляшут фокстрот.
Что бы ты отдал, любимый мой, за возвращение — к ним?
Шорох пластинки заезженной под патефонной иглой,
Рвется наружу отчаянно сердце, попавшее в такт…
Утро! И ангелы — прежними — взмоют с асфальта домой.
Жизнь начинается заново — может быть, именно так?
Танго семи лун
Мертвые бабочки летят на тот свет.
Сегодня танцуем танго, и значит — не нужно света,
Лететь мотыльком на пламя, поверь мне, совсем не кстати.
Ты чувствуешь, как внезапно кончается наше лето?
А осенью нам не выжить — тепла на двоих не хватит.
Ты таешь в моих ладонях. Взгляд — ниже, шаги — короче,
Заемная страсть вокала… Наш танец, как смерть, недолог.
Мы тремся своей изнанкой о черную замшу ночи,
Где мертвые махаоны снимают себя с иголок.
Ты режешь свои запястья гортанным нездешним словом,
Вишневую кровь ликера используя как приманку.
Десятки чешуекрылых поднимутся в воздух снова
И выпьют по капле душу, введя анестетик в ранку.
Седьмая луна в зените, седьмая фигура в танце.
Осталось всего два такта — изящней и легче, либе!
Но ты оседаешь на пол, а я не могу смеяться —
Холодной булавкой в сердце воткнулось твое "спасибо"…
Утренний вальс
Утренний вальс на паркете привычных квартир.
Раз-два-три, раз-два-три, ванная, кофе, помада.
Сны косяком улетают в заоблачный мир,
Нам оставляя угар надоевшего ада.
Утро давно не синоним начала начал —
Спину держи, не сбивайся с привычного ритма.
Тканью обтянем бескрылую плоскость плеча,
И — покорять бастионы трамваев набитых.
Утренний город противен, как утренний секс —
В суетной спешке, под злые звонки и клаксоны.
Цепью к лодыжке прикован немыслимый вес,
Боги ночные, верните мою невесомость!
Снова и снова, по капле цедя вечера,
Что-то пытаюсь писать на обрывочке куцем.
Я у тебя на груди засыпала вчера…
Может быть, утро сегодня забудет проснуться?
Фракталы и симулякры
Пророку
Не сули мне, не сули одиночеств,
Грязно-белых, вызывающих жалость.
Я устал от бесполезных пророчеств,
А других мне не дождаться, пожалуй.
Не пророчь мне обреченность глухую,
Я и так ей отдаюсь добровольно:
И по счастью никогда не тоскую,
И любовь не в силах сделать мне больно.
Брось судьбе ее узлы и развязки,
Не предсказывай мне смерть между прочим.
Я давно не верю в глупые сказки,
А ведь хочется… особенно ночью.
Весенний призыв
Поезда, поезда — от весны, через март напрямик,
От мимозных прыщей и убитых тюльпаньих бутонов.
Мне прислали повестку, что нынче и я призывник
В бесконечных рядах безответно и глупо влюбленных.
Я давлюсь забродившим коктейлем из прелых ветров.
Наркотический бред, аневризма любовной аорты
Выгоняет на крышу меня и бродячих котов —
Закипевшую лунную смесь разливать по ретортам.