Я давлюсь забродившим коктейлем из прелых ветров.
Наркотический бред, аневризма любовной аорты
Выгоняет на крышу меня и бродячих котов —
Закипевшую лунную смесь разливать по ретортам.
На любовь — не сезон, на любовь — пара строчек и март
В ноздреватых перинах вчерашнего рыхлого снега.
Ты так искренне веришь, что каждый весною крылат,
И взлетаешь с асфальта легко и почти без разбега.
Ну а мне, как всегда — тротуар в перекошенный рот,
Отражение в треснувшей луже смеется беспечно.
Я письмо напишу, но оно до тебя не дойдет —
Адресат переехал. Должно быть, в ближайший скворечник.
О мечтах и ангелах
Господь творит ангелов из мечтаний человеческих.
Кто учил мечтать тебя, скажи?
Кто колол иллюзии под кожу?
Твой хранитель клеит витражи
Из журнальных глянцевых обложек.
Ангел, непроспавшийся и злой,
Вытирает лоб ладонью влажной.
Вкривь и вкось прозекторской иглой
Сшиты крылья бабочек бумажных.
Взгляд стеклянный, поролон внутри —
Чучело мечты по трафарету.
Ангел твой в формате mp3
Слушает эдемские сонеты.
Неживой уродливый голем —
Голос из прекрасного далека.
По звонку стандарта GSM —
Ангела с вещами в офис бога,
Где господь, задумчив и небрит,
На твою мечту налепит перьев
И еще кому-то сотворит
Ангела с дырою в подреберье.
Чет и нечет
Брось монетку — чет и нечет,
Вечер падает на плечи,
Город трубами калечит
Чуть живые феврали.
Несгораемые свечи,
Неразменные рубли.
Было… что с тобою было?
Что — забыто, что — остыло,
Вполнакала диск унылый
Греет неба простыню.
Гастарбайтеры-Ахиллы
Рушат Трою на корню.
Чет и нечет, черт и нечерт,
Алгоритм до боли вечен,
Осциллографом прочерчен
По судьбе сердечный ритм.
Жив — убит, здоров — увечен,
Невменяем — нелюбим.
Ты один — хоть чет, хоть нечет.
Выбор: чай или покрепче,
А внутри надежда шепчет,
Обещает крылья дать.
Выпей водки — будет легче
Эту стерву убивать.
Чет и нечет, нож и пуля,
Сорок в марте, снег в июле,
Вероятностная буря,
Прогностическая блажь.
Молча, спину не сутуля,
На шестнадцатый этаж.
Крылья — антураж…
Отрицание отрицания
Воробьями зачирикал февраль,
На окне весну почувствовал кот.
Если глаз не открывать — это рай,
А откроешь — сразу зрение врет.
Будто пролито на скатерть "Бордо",
Сигарета мокнет в луже вина,
Будто с вешалки исчезло пальто,
И зубная щетка в ванной — одна.
Будто вдребезги разбит телефон,
Будто губы от усмешки болят…
Если глаз не открывать — это сон,
А откроешь — без сомнения, ад.
Это трусость? Ну и пусть, все равно.
Лучше так — на ощупь, веря в свой бред.
В дверь звонят… уже, похоже, давно.
Да, иду, вот только — выключу свет.
Резь в глазницах — боже, как горячо,
Словно кто-то в них плеснул кислоты.
А под пальцами — чужое плечо,
Если глаз не открывать — это ты.
упражнение на заданную тему в порядке тихого бреда
Хочется тишины.
До судорог в желудке,
до зубовного скрежета.
Господи, где же ты
берешь воск для затычек —
подскажи адрес лавочки?
В голове гудят тысячи голосов,
сообщая новости,
которые мне до лампочки,
иглами морских ежей колются
бытовые вопросы —
суп, котлеты,
наличие хлеба и молока.
Насосом
сердце гонит словесную жижу по венам.
Я сдохну от кислородного голодания —
замечания
по телефону о погоде
и качестве выполненной работы.
К радио-мать-их-частотам
подключаюсь напрямую —
кажется, кто-то впаял мне
антенну
в височную долю мозга.
Резонирую в указанной плоскости
чьей-то системы координат —
коробки с незаданной осностью.
Просто
тишина —
это
такая религия
рожденного ползать…
Боже, храни карнавал!
Венеция. Холодно. Боже, храни карнавал!
Февраль зазывалой на ярмарке маски развесил.
Веселье оплачено — смейтесь! Но город мне тесен,
Он ждал не меня — и зимы он, похоже, не ждал.
Я пью его воду — в ней грязная пена толпы,
Объедками брошенных мыслей забиты каналы.
Вдыхаю зависшую в воздухе взвесь карнавала
И роли немого статиста прошу у судьбы.
Глотатели шпаг и факиры сродни голубям,
Им площадь Сан Марко — тарелка для манны небесной,
Пажи у подола своей престарелой невесты
Добавят на щеки румяна и блестки к теням.
С открытым лицом, неприличен, у всех на виду,
От горя взахлеб хохочу на перилах Риальто,
Хромым акробатом душа крутит фляги и сальто…
Я жду не тебя. А себя и подавно не жду.