Постепенно он начал теснить соперника, после каждого отдыха на четырех лапах приобретая уверенность, чувствуя, что его силы возрастают, а Сильноног начинает сдавать. Оказалось, что по выносливости Кувырок намного превосходит русака. С тем же успехом Сильноног мог наносить удары по базальтовому валуну. Валун сдался бы только непогоде — он разрушился бы под натиском дождя и ветра, но для этого понадобилось бы десять тысяч лет. Вот и горный заяц был вроде такого валуна — никак с ним не справиться!
Сильноног начал слабеть.
Бедный Сильноног! Судя по его росту, длине лап, опытности, он должен был выиграть без особого труда. Но как выиграть у зайца, за плечами которого целая горная страна, да вдобавок еще и поддержка зайчихи? Большеглазка поощряла Кувырка без слов, но достаточно красноречиво. Русак дрался умело, самоотверженно, решительно, и все-таки маленький, но удивительно стойкий горец его пересилил. Сильноног убедился, что его удары не оказывают никакого действия. Кувырок держался как вкопанный.
В конце концов Сильноног пал духом, отчаялся и сдался.
Кувырок и сам был на исходе сил и держался только на упрямстве. Он был так благодарен Сильноногу за то, что тот сдался, что чуть не упал к нему на грудь со слезами облегчения, но, к счастью, удержался и сохранил достоинство. Он подошел к сопернику и сказал:
— Хорошая была драка! Ты почти одолел. У меня просто суставы окоченели, иначе ты бы меня свалил.
Сильноног еще не вполне отдышался. Он покачал головой:
— Свалишь тебя, как же! С тобой драться — все равно что с камнем: поцарапать можно, опрокинуть нельзя.
Зайцы, за исключением Большеглазки и, возможно, Водохлеба, остались не слишком довольны исходом этой схватки. Кувырок как-никак был чужаком, и то, что он в первой же своей драке победил одного из самых сильных парней колонии, не могло не задеть их самолюбия. Во всяком случае, победа Кувырка радости у них не вызвала — никто от восторга не запрыгал. Они смотрели на него довольно кисло и мрачно переглядывались, пока он отряхивался и оглядывал свои раны.
Догоника даже высказалась, не совсем, правда, уверенно, что драка велась не по правилам и следовало бы при случае передраться.
— Кувырок нарушил правила. Ему сначала надо было протанцевать перед Большеглазкой. Так полагается. Я не уверена, что мы можем засчитать этот результат…
К счастью, Кувырку даже не пришлось на это отвечать, потому что Сильноног немедленно возразил:
— Что за чушь ты несешь, Лунная, никогда такой ерунды не слышал! Танцевать перед зайчихой — это обычай, чистая условность. Да, так у нас принято, но драка-то тут причем? А Кувырок все-таки пришелец, он может и не знать всех наших обычаев. Ведь это его первые танцы на снегу. Нет, извини, я с ним дрался и должен сказать, что драка была честная, по всем правилам. Он хорошо дерется, этого у него не отнимешь. На следующий год я снова с ним подерусь, и, возможно, мне повезет больше, потому что я буду знать его лучше… — Он сощурил глаза, а Кувырок кивнул. — Но этот результат засчитывается.
Догоника не привыкла, чтобы ей возражали так решительно.
— Ну, я все-таки не уверена…
Но Водохлеб не дал ей договорить:
— Ты не можешь заставить их драться заново, Лунная, раз ни один из них этого не хочет.
Догонике пришлось замолчать.
Кувырок подошел к Сильноногу и поблагодарил его за поддержку.
— Должен признаться, — сказал он, — что мы в горах тоже танцуем перед зайчихой. Я обязан был вспомнить.
— Послушай-ка, белая шкурка, — ответил тот. — Я не больно-то расположен к тебе в данный момент. Ты явился в колонию невесть откуда и увел у меня из-под носа зайчиху, на которую я положил глаз еще в прошлом сезоне. Не думай, что я тебя полюбил за это. Может, мы с тобой еще и станем друзьями, но пока до этого далеко. А что касается нашей драки, то я сказал, что думаю: драка была честная, и результат надо засчитать. Не жди от меня ничего сверх этого.
И русак повернулся к Кувырку хвостиком.
Кувырок пожал плечами и отошел к Водохлебу, а тот похвалил его как положено:
— Молодец, хорошо дрался! Показал этому парню, где раки зимуют. Хотел бы я сам так драться…