Наконец он обнаружил место, где земля помягче, и торопливо принялся копать. Почти мгновенно он прорыл ход, достаточно широкий, чтобы кое-как протиснуться.
Один за другим зайцы полезли в прорытую Кувырком дыру. Наконец все они оказались за забором. Юнец бежал вдоль забора, заряжая ружье на ходу, лицо его окаменело в мрачной решимости. Он твердо намеревался подстрелить зайца, хоть одного, даже если не сможет его забрать и заяц так и умрет за забором.
Ружье снова выстрелило, на этот раз дробью. Заряд попал в забор, дробинки разлетелись по всем направлениям. Несколько зайцев, в том числе Догоника и Стремглав, почувствовали резкие уколы — им в ноги или бока вонзились маленькие раскаленные кусочки свинца. Из последних сил зайцы отчаянно рванулись через аккуратно подстриженную траву, туда, где ехал на газонокосилке человек.
Когда зайцы пролетели мимо косилки, человек остановил шумную машину, повернулся, увидел юнца с большой круглой головой и ружьем в руках и грозно затряс кулаком.
Незадачливый охотник взгромоздился на свой мотоцикл и с ревом помчался прочь через капустное поле. Снова полетели зеленые головы.
Человек с косилки стоял рядом со своей пыхтящей и урчащей ярко-зеленой машиной, уперев руки в бока. Он дождался, пока мотоцикл не скрылся в канаве на дальней стороне капустного поля, потом пожал плечами и снова сел на сиденье.
Зайцы отдыхали неподалеку. Кое-кто зализывал раны — серьезных, к счастью, никто не получил. Человек посмотрел на зайцев и оскалил зубы — не зло, а так, как скалят люди, когда всем довольны. Он снова запустил свою косилку. Зайцы смотрели на облачко мельчайших травяных частичек, висящее в воздухе, и запах свежесрезанной луговой травы мешался с прочими дивными запахами весеннего утра.
Так у зайцев появился новый символ счастья — зеленая машина, срезающая траву.
Человек с трактора умер — да здравствует человек с газонокосилки!
Ближе к вечеру на аэродроме появился еще один заяц — измученный и перепачканный Скоропрыг. Он чуть не утонул. Волны выбросили его, полузадохнувшегося, на берег, и Скоропрыг дополз до дюн. Там он пролежал остаток дня, восстанавливая силы. Его до сих пор тошнило, голова кружилась — ясно было, что оправится он не скоро.
— Ну и наглотался же я воды — не знаю, когда теперь захочу пить. А противная до чего! Соленая-соленая! До сих пор этот вкус во рту. Я уж совсем обессилел, но тут меня волнища громадная как подхватит, как на берег швырнет! Лежу, а волны одна за другой, одна за другой — и все на меня! Ну, думаю, нечего тут лежать — взял и пополз. Думал, все — сейчас помру. Подойди тут лиса — конец бы мне, но лисы, видно, убрались подальше от выстрелов. Ну и вот он я, принимайте, что осталось.
На шкурке у него засохла морская соль, выглядел он ужасно и почти ничего не видел — так слезились глаза.
Но Скоропрыг был жив. А ведь все остальные члены колонии погибли.
Кувырок суетился вокруг Большеглазки. Ему так хотелось надеяться, что потрясения этого дня и долгий бег не повредили малышам! Большеглазка предупредила, чтобы он не особенно на это надеялся. Она знала, что зайчатам сильно досталось, и большинство, если не все, погибли. Но точно она ничего не могла сказать, оставалось ждать родов.
Кувырок не умел ждать. Его сжигало нетерпение, и он, мечась взад-вперед, местами полностью вытоптал траву на летном поле.
Глава пятидесятая
Только один зайчонок родился у Большеглазки живым — девочка, которую назвали Беглянкой. Кувырок не сомневался, что свет не видывал еще такого прекрасного зайчонка, и в первые дни у него не было другой темы для разговора. Он надоел всем хуже горькой редьки, и Большеглазке пришлось сказать ему об этом. Она-то с ним согласна, заверила она, но, пожалуй, будет лучше какое-то время говорить о Беглянке только между собой.
Кувырок поразился. Как это? Неужели кому-то может надоесть слушать про такого замечательного и необыкновенного зайчонка? Тем не менее он последовал Большеглазкиному совету. Она лучше разбирается в характере русаков — странные все-таки они типы, думал Кувырок, до такой степени ничего не понимать в зайчатах! Он бы на их месте, заявил он Большеглазке, восхищался Беглянкой ничуть не меньше, чем родной отец, и желал бы знать о ней все-все. Такой удивительный зайчонок! Большеглазка кивнула и сказала, что он, как всегда, прав.
На аэродроме было шумно, но безопасно. Люди занимались своим делом и на зайцев внимания не обращали. Они обихаживали самолеты. Но иногда все же замечали зайцев и указывали на них друг другу. Зайцев было уже больше сотни, и каждый день подходили новые.