Поле было ровное, торфяное. Трава слишком коротка — зайцу в такой не укрыться. С двух сторон тянулись деревянные заборы, образуя широкий проход, ведущий к живой изгороди в дальнем конце поля. Люди в сапогах и шляпах, некоторые с палками, стояли, разбившись на небольшие группы, и издавали свои бессмысленные звуки. Собак Кувырку сначала не было видно, их держали за клетками.
Потом собак стали прогуливать. Впервые в жизни Кувырок увидел борзых. У них были узкие головы, драконьи шеи, поджарые тела обтекаемой, рыбьей формы, длинные и быстрые ноги. Их хвосты напоминали крысиные, а глаза смотрели холодно и безжалостно. Кувырок оценил надменный аристократизм этих созданий, почуял наследственную жестокость, поощряемую в них двуногими хозяевами. Она чувствовалась в походке, в движениях, в выражении морды. От них пахло свирепостью. Кувырок сжался в комок на полу клетки.
Главным здесь был человек, сидящий на лошади. Он сердито глядел на всех, издавая резкие, лающие звуки. Вообще, люди на лошадях всегда главнее, чем пешие. Даже сами лошади не понимают, почему это так.
Одни зайцы в ужасе барабанили задними лапами по стенкам клеток, другие окаменели и лежали, сжавшись в комок. Волна ужаса проходила от клетки к клетке.
Некоторые зайцы восклицали сдавленными голосами:
— Кто-нибудь уже прошел через это? Ответьте! Кто-нибудь прошел через это? Что мне делать? Ответьте, пожалуйста!
— Мои ноги! У меня ноги не двигаются! Как же я побегу, если ноги не двигаются?
— Где моя зайчиха? Нас вместе поймали. Пушинка, ты здесь? Где ты, Пушинка? Пушинка!
— Оставьте меня в покое! Ничего я не хочу, только оставьте меня в покое!
— Я домой хочу! Как я сюда попал? За что? Что я сделал?
Напряжение было невероятное. Им предстояло бежать, спасая жизнь, а все слабые и неспособные к быстрому бегу должны были погибнуть в зубах чудовищ. Кувырок не барабанил, но дрожал всем телом. Ему хотелось одного: чтобы все поскорее кончилось. Теперь он радовался, что Торопыжки здесь нет, что ей не довелось увидеть его смертельный страх. Пожалуй, из них двоих ей посчастливилось больше. Она погибла мгновенно, ей не пришлось дрожать, предчувствуя гибель в острых собачьих зубах.
Клетка Кувырка была четвертой в ряду, и он с ужасом смотрел, как первого зайца перенесли вместе с клеткой на несколько шагов вперед. Даже если бы он этого не видел, он почувствовал бы, что что-то сейчас произойдет, — собаки начали возбужденно переговариваться на своем языке. У них отстегнули поводки. Хозяева придерживали их за ошейники, а они рвались из рук. Каждая хотела первой ринуться в погоню. Несмотря ни на что, Кувырок не мог не восхищаться изяществом их поджарых тел, созданных, казалось, не для бега по земле, а для полета.
Клетку открыли.
В ней была зайчиха. Она вылетела как пуля, только ветер засвистал, и немедленно пустилась выделывать зигзаги по полю.
Сначала было странно тихо. Молчали собаки, ни звука не издавали люди. Зайцы тоже молчали. Все глаза были прикованы к зайчихе, которая мчалась, выписывая зигзаги, к дальней стороне поля. Наверху, в спокойном небе, медленно плыла птичья стая, не замечая драматических событий внизу.
Когда зайчиха отбежала прыжков на сто, отпустили борзых. Разразился ад.
Разом заревели, залаяли, завизжали изо всей силы люди. Борзых было двенадцать, и они бежали невероятно быстро, молча, поглощенные погоней. Они, как видно, соревновались, обгоняя и даже подталкивая друг друга. С замиранием сердца Кувырок неотрывно глядел на мчащуюся зайчиху. Иногда ее заносило, и она проскальзывала по промерзшему, твердому торфу. «Беги! — думал он. — Не оборачивайся!» Зайчиха бежала довольно уверенно и быстро приближалась к живой изгороди на противоположном конце поля.
Ей оставалось не больше десяти прыжков до канавы, идущей вдоль изгороди, когда на нее налетела первая борзая. Зайчиха метнулась влево от лязгнувших челюстей. Собака свернула за ней, а с другой стороны уже подбегала вторая, тесня зайчиху к первой. Зайчиха мгновенно прыгнула, перевернулась в воздухе, пронеслась над самым носом первой собаки и приземлилась у изгороди. Не теряя ни секунды она кинулась в колючий боярышник. Ее длинное мускулистое тело взметнулось в воздух — с соприкасающимися передними лапами, с вытянутыми задними. Прыжок был медленный, грациозный, словно зайчиха, зная, что ее жизнь висит на волоске, хотела уйти с достоинством.
Зайцы, затаив дыхание, не сводили с нее глаз. Каким-то чудом она нашла просвет в густом кустарнике и оказалась на другой стороне. Столпившиеся у края канавы собаки метались и громко, вразнобой лаяли — надо полагать, кричали зайчихе, что непременно поймали бы ее, если бы не случайность.