Ушан, скачущий на собрание старейшин клана, на минутку остановился рядом. Он был такой большой, сильный, уверенный! Кувырку не терпелось стать таким же сильным, всеми уважаемым. Тогда и Торопыжка будет с ним считаться.
— Видел утром золотых орлов? — спросил Ушан.
Кувырок ответил, что не видел.
— Ну так вот, берегись, поглядывай. Сегодня воздух прозрачный, словно вода в ручье. В небе ни облачка. Хищники будут летать гораздо выше, чем обычно, и при этом хорошо видеть добычу. Ты не только на край неба гляди, а и вверх, где солнце не в глаза, да замечай, не видно ли их.
— Ладно, Ушан. Спасибо, Ушан!
Большой заяц ушел. Они продолжали кормиться. Вдруг Торопыжка передразнила его:
— Слушаюсь, Ушан, спасибо, Ушан.
— Что это значит? — осведомился Кувырок, взглянув на подружку. — Что ты хочешь сказать?
Торопыжка невинно поглядела на него:
— Ничего такого, Кувырок.
— А почему ты повторяешь мои слова? Да еще таким противным голосом?
— Разве у меня был противный голос?
— Да, противный.
— Ну извини! А сейчас у меня какой голос? Нравится тебе?
Кувырок воздержался от ответа. Временами Торопыжка бывала невыносима. Были минуты, когда он так любил ее, что сердце разрывалось. А она могла вдруг так его обидеть! Вот и сейчас — на что она намекает? На то, что он подлиза и льстец и заискивает перед сильными зайцами? Неужели не понятно, что Ушан его друг? Нет, зайчихам бесполезно объяснять такие вещи, они не способны это понять. Он снова принялся за траву, вымещая на ней раздражение.
Мало-помалу с высоких скал спустилась серебристая дымка рассвета, осторожно отодвигая тьму в расселины, за края гор, за черту мира. Там, в мрачных пропастях земли, тьма пробудет весь день.
Взошло солнце — неяркое, слабое. Вдруг издали, из-за холмов, где лежало скопление человеческих жилищ, донесся странный воющий звук, и зайцы как по команде перестали есть и подняли головы. Мгновение тревоги — и они снова вернулись к еде. Должно быть, какой-то человек прикоснулся к волынке. Люди не могут без шума. Вечно у них что-то стучит, гремит, звенит и воет. Они цепляют на себя разноцветную одежду, ходят по округе, крича и топая ногами, пугают кроликов и уток, заставляя одних выбегать из укрытий, а других вспархивать с горных речек. Зайцы давно перестали искать смысл в человеческих поступках.
Кормежка продолжалась большую часть утра с перерывами для игры. Торопыжка с Кувырком весело прыгали по камням, что вызвало воркотню пожилых солидных зайчих, считающих такое поведение легкомысленным. А парочка только смеялась.
— Что за скучные тетки! — сказала Торопыжка. — Забыли, что такое молодость.
Пока они играли, утро нахмурилось, над вершинами гор собрались темные тучи. Густой туман поднялся из зарослей вереска, заползая в расщелины, стелясь по земле. На скалах заблестели холодные капли, словно пот выздоравливающего от лихорадки. Горные растения сжали свои цветы в маленькие кулачки.
В полдень пошел дождь — тяжелый колючий ливень. Заячьи шкурки промокли насквозь. Зайцы, дрожа, забились в норы и стали ждать, когда пройдет дневная тьма, а дождь шумел сердито и грозно. В полумраке, ничего не видя дальше своего носа, зайцы переговаривались, стараясь перекричать шум. Каждому голоса сородичей несли отраду и утешение.
Когда ливень прекратился, зайцы вылезли из укрытий — мокрые, они казались совсем маленькими — и стали энергично отряхиваться. Каждый из них затаил обиду на небо за то, что его промочило. Да только с небом не посчитаешься! Насекомым и другим мелким созданиям пришлось еще хуже, некоторые даже погибли: вот бессильно, как клочок мокрой кисеи, повисло на травинке тельце захлебнувшейся бабочки, вот мертвый паучок, оторванный от паутины и прибитый к земле, вот трупик смытого из гнезда птенца.
Зайцы вернулись к кормежке, хотя тучи не рассеялись и продолжали угрожать земле. Возможно, из-за них никто вовремя не заметил орла. Темная птица обрушилась с темного неба, еще дышащего дождем, — зайцам можно простить недостаток бдительности.
Рядом с отряхивающимся Кувырком выскочил из норы зайчонок, зовя мать.
— Не отходи от своих камней, — посоветовал Кувырок, — а то твоя мама рассердится.
Зайчонок оказался грубияном. Он огрызнулся: дескать, не лезь, старикашка, не в свое дело.
— Ну как знаешь! — Кувырок пожал плечами. — Тебе же добра желал.
Зайчонок запрыгал дальше, не обращая на него внимания.
Тут-то и случилось это: налетевший ураган, хлопанье громадных крыльев. Сердце Кувырка на мгновение остановилось. Исполинская тень пронеслась по земле — тень смерти. На долю секунды небо заслонил живой крест с семифутовым размахом крыльев, раздался резкий крик торжества, и когти вцепились в добычу. Вспыхнул, как мрачное пламя, взгляд темно-багровых, твердых, как гранаты, глаз — и зайчонка не стало.