Кувырку казалось, что расстояние до изгороди сокращается очень медленно, но на самом деле с мгновения, когда он перешел на полную скорость, до того, как он достиг изгороди, прошло всего несколько секунд. Большинство собак сильно отставало, хотя одна быстро нагоняла. Но, к его ужасу, в изгороди не оказалось просвета, куда можно бы было нырнуть.
Он пустился вдоль изгороди, по берегу канавы, отчаянно высматривая просвет. Русак, живущий в полях, знает изгороди как свои четыре лапы и сразу заметил бы в этой слабые места, но Кувырок их не видел.
Собаки закричали, поняв, что добыча еще не потеряна, хотя и озадачила их своим странным бегом. Они воспряли духом, напрягли усталые мускулы для нового броска. Каждой хотелось первой вонзить зубы в этого мелкого зайчишку, который задал им больше всего хлопот.
Передняя собака была уже на расстоянии прыжка. Кувырок спиной чувствовал ее горячее зловонное дыхание, ее готовность к убийству. Он понял, что пасть, из которой капает слюна, вот-вот его схватит. Деваться было некуда. Щелкнули челюсти. Кувырок отчаянно рванулся, оставив в собачьих зубах клок шерсти. Наперерез подбегали еще две собаки. Еще мгновение…
И тут случилось чудо. На откосе канавы Кувырок увидел нечто круглое и темное. Он сразу понял, что это. Нора! Русак, непривычный к норам, никогда не забирающийся под землю, пробежал бы мимо — и погиб. Кувырок же всю жизнь прожил в норах, хотя и не в таких глубоких, как эта. Он бросился туда.
Это был отнорок кроличьего подземного лабиринта. Кувырок проскочил мимо подземной каморки, напугав крольчиху с выводком, и вылетел из главного входа. Оглянувшись, он понял, что находится по ту сторону изгороди. Собаки скребли землю вокруг отнорка, наводя ужас на кроличье семейство в подземных галереях.
У Кувырка все еще отчаянно билось сердце, а лапы сами несли его дальше. Он пересек поле, потом другое, еще одно и наконец рухнул, обессиленный, на холодную землю. Отдышавшись, заяц стал осматриваться.
Свободен! Он перехитрил их всех, несмотря на все их коварство, на длинные обтекаемые тела, узкие головы и длинные ноги. Обошел целую свору борзых! Да, это победа! Кувырок пожалел, что никто из сородичей его сейчас не видит. Авось хоть призрачный заяц из Другого мира все видел.
Кувырок жадно глотал холодный, кусающийся воздух. Ноги все еще дрожали, мускулы подергивались. Он постарался сориентироваться в этой чужой земле, где туманы клубятся над равнинами, где небо стоит громадным куполом и круглится линия горизонта. Вдали неподвижно высились деревья, но их было слишком мало, чтобы скрыть от зрения простор равнины вплоть до места, где небо сходилось с землей. Дневной свет здесь был мутнее, чем в горах, — не мягче, но желтее, грязнее, словно вода в болотной луже по сравнению с водой горного ручья. Загадочная земля — может быть, и не злая, но чудились здесь какие-то темные тайны, власть каких-то древних законов. Кувырку показалось, что он шагнул вспять, в глубокую древность. Нелегко ему будет привыкнуть к этим местам, понять, чего можно от них ждать.
Его окружали разгороженные поля. По краям их располагались пруды со стоячей водой. Были здесь и нераспаханные участки, поросшие густым диким кустарником. Кто мог тут жить? Одинокие, обезумевшие, подозревающие всех и каждого существа, отшельники с испуганными, недоверчивыми глазами.
Земля была совершенно плоской! Распаханные поля, канавы, изгороди… Лишь кое-где в углу поля возвышалось одинокое дерево. Изгороди были прямые, подстриженные, пересекались под прямым углом. Скучные, однообразные, открытые места!
И совершенно негде укрыться от орлов.
Глава седьмая
Больше всего Кувырка беспокоила мысль об орлах. Здесь не было ни гор, ни оврагов, ни высокой травы, ни холмиков и камней — никакого укрытия. Хотя изгороди мешали глядеть на большое расстояние, он достаточно прошел по этой чужой земле, чтобы понять, что все поля очень похожи. На них росли в основном молодые побеги пшеницы, рапса, других злаков и кормовых трав. Некоторые поля были распаханы, но на них ничего не росло. Изредка попадались пастбища.
Широкое небо пугало своей необъятностью. С этих необозримых пространств в любую минуту мог молнией обрушиться орел. Не то что дома, где стены-горы так уютно ограничивали мир!
Кувырок не встретил пока ни одного зайца. Он стал склоняться к мысли, что они все или погибли, или покинули эти опасные места. Потом подумал, что, вероятно, местные зайцы разбежались, почуяв поблизости борзых, и вернутся позже. Он решил сохранять спокойствие и не забывать поглядывать в широкое небо.
Время от времени сердце у него начинало сильно биться, когда по земле проплывала тень, и снова возвращалось к обычному ритму, когда, подняв взгляд, он видел кружащую, словно ястреб, сороку или голубя, играющего в воздушных течениях. Однажды медленно кружащаяся тень показалась ему знакомой, и он совсем уверился, что, подняв голову, увидит высматривающего добычу орла, но это оказалась всего лишь цапля, облетающая небольшой пруд.
Нет худа без добра! Если ему негде укрыться, то и диким кошкам, любящим подкрадываться из-за камней и пригорков, негде затаиться, и лисам негде устроить засаду. Значит, он мог передвигаться, не опасаясь хотя бы кошек и лис.
Заморив червячка сочными зелеными побегами пшеницы, заяц отправился осматривать места, куда занесла его судьба. Он понимал, что только чудо может вернуть его в родные горы, а он и так чудом выжил и на новые чудеса не рассчитывал. Кувырок был по характеру стоиком и быстро пришел к выводу, что надо смириться со своим положением и жить дальше.
Кувырок нашел поле, угол которого затенял могучий дуб, и вырыл норку между корней. Раза два в этот день он замечал мелькнувшего вдали русака, но пока еще не был готов завязывать отношения с дальними родственниками. Он подумал, что, может быть, это один из тех, кто уцелел от травли, и что они могут объединиться, делясь друг с другом знаниями. Полевой заяц лучше знает, как спасаться от местных орлов.
Пробежавший вдали русак напомнил Кувырку о Пройдохе и ужасных собаках, разорвавших его на куски. Ужасное зрелище! Кувырку случалось видеть зайцев, подстреленных из ружья, пойманных орлом или схваченных дикой кошкой. Но никогда еще не видел он зайца с оторванными лапами, с отделенной от туловища головой!
А ведь Пройдоха был такой большой! Большинство русаков на целую голову длиннее, чем голубые зайцы, и уши у них больше. Они намного крепче, мускулистее. Страшно подумать, что осталось бы от Кувырка, попади он в зубы этим чудовищным борзым.
На ночь он расположился в своей новой норе, защищенный сверху толстым корнем. Ночью заяц не замерз, хотя дул холодный ветер. Небо сперва было звездное, потом заволоклось облаками.
Кувырок слышал ночью лисье тявканье, но не испугался — лиса была далеко.
Часть ночи на дубе сидела сова. Она, видно, уже успела удачно поохотиться, потому что возле норы упал комок меха с костями — это сова отрыгнула несъедобные остатки какого-то мелкого зверька. Время от времени сова издавала резкие звуки: квик-квик-квик. Потом она снялась и улетела, видимо, в поисках полевок и сонь, которых много шуршало в траве у канавы. Да и не стала бы сова, даже голодная, нападать на взрослого зайца. Просто на всякий случай следовало остерегаться любых хищников. Кто знает, не связаны ли совы и орлы договором, не указывают ли они друг другу на подходящую еду? Никому из плотоядных нельзя доверять. Землеройка, например, готова отдать собственных детенышей за вкусного червяка или слизня.
Пришел рассвет, и небо пожелтело. Появилось много морских птиц — берег явно был недалеко. Устричники и зуйки летали небольшими стайками, мгновенно поворачивали, повинуясь неслышной команде. Летали тут, конечно, и чайки, но эти птицы забираются на много миль в глубь берега, а в море, наоборот, появляются редко. Они скорее прибрежные и полевые птицы, их привлекает распаханная и засеянная земля. Орлов видно не было. Кувырок вылез из норы и принялся щипать травку — от края канавы до поля с молодым ячменем. Он нашел сочную кору и — чудо из чудес! — восхитительную ромашку.