Честно говоря, я перепугалась как никогда в жизни. И раньше случалось, конечно, кого-то бояться, но все-таки не так. Я уж решила, что все, спасения нет. Про орлов хоть знаешь, что они не полетят туда, где плохо видно, и уж точно не полезут в заросли. А для этого словно не существовало никаких препятствий. Как машина. Если бы человек изобрел машину для ловли зайцев, она бы такая и была. Машины не знают препятствий, им все равно.
— Уж я-то тебя понимаю, — сказал Кувырок, — мы его видим каждый вечер и каждое утро. И как же ты спаслась?
— Спряталась под корнем дуба. Он еще полетал вокруг, но тут совсем стемнело, и он убрался. Это было вчера. А сегодня я встретила одну зайчиху из вашей колонии. Ее зовут Камнепятка. Она сказала, что тебя послали с поручением на колокольню. Я и отправилась недолго думая прямо к церкви. И тут как раз это чудище вылетело из гнезда. Я бросилась сюда.
— Ну вот, — сказал Кувырок, — теперь мы снова вместе!
Торопыжка помолчала. Потом, еще раз ткнувшись в него мордочкой, заговорила снова.
— Я должна кое-что тебе сказать, Кувырок. Когда до нашей колонии дошли слухи о появившемся на острове горном зайце, который научил русаков копать норки и этим спас их от летающего чудовища, я сразу догадалась, что это ты. Я и пошла тебя искать, потому что мне нужно поговорить с тобой напоследок.
Кувырок опешил:
— Как напоследок? О чем?
— Об этом нелегко говорить… Помнишь, когда мы были моложе, ты все удивлялся, что я иногда выхожу из себя без всякой причины?
— Припоминаю.
— Ну вот. А причина была. Я была в тебя влюблена. Я так надеялась, что, когда придет наш первый брачный сезон, ты будешь из-за меня драться, танцевать на снегу и победишь. А ты ничего не хотел понимать. Ты меня совершенно не воспринимал с этой стороны, хотя я тебе чуть не на шею бросалась.
— Что?
— А теперь… Видишь ли, дело в том, что теперь я полюбила другого зайца. Он хороший. Он привел меня в колонию и заботился обо мне. Он говорит, что весной будет драться за меня. Его зовут Чемпион. Ну вот… Я должна была тебе это сказать.
— Ясно.
«Ясно, — думал Кувырок, — как же можно соревноваться с зайцем по имени Чемпион?»
— Так ты меня понимаешь?
Кувырок был очень взволнован.
— Да, да, конечно! Знаешь, я ведь тоже… Я, можно сказать, сильно привязался к одной…
— К этой зайчихе, Большеглазке?
Он был благодарен ей за помощь.
— Да, к ней. К Большеглазке.
Торопыжка вздохнула:
— Что ж, я рада, что ты не особенно страдаешь из-за меня. Правда, ты ведь думал, что я умерла. Ты уже как-то привык к этой мысли, да?
— Ну да, — ответил Кувырок, — в этом все дело. А иначе я бы очень страдал из-за того, что ты выбираешь другого. Я с детства думал, что мы будем вместе, но не всегда в жизни получается так, как мы думали, верно? Ну ничего, у тебя есть твой Чемпион…
— А у тебя твоя Большеглазка.
— Вот именно.
Ему вдруг захотелось переменить тему.
— Так что же нам сейчас делать?
— Я вернусь в свою колонию. Конечно, дождусь сначала полной темноты, чтобы чудище на меня не напало. И тебе советую сделать то же самое. Не знаю, о чем думает ваша Лунная. Послать зайца на такое опасное дело! Интересно, как же ты собираешься к нему подобраться?
Кувырок пожал плечами.
— Я вообще-то думал действовать по обстоятельствам, как выйдет.
— Иди-ка домой, Кувырок!
— Я подумаю.
Они еще поболтали, а когда совсем стемнело, Торопыжка засобиралась домой. Она сказала, что будет передавать ему весточки с каждой оказией, и то же пообещал Кувырок.
Торопыжка подошла к отверстию, осторожно выглянула наружу. Хотя внутри плиты было совершенно темно, Кувырок знал, что она остановилась, оглянулась, в последний раз посмотрела на него долгим взглядом, а потом выскочила и была такова.
Кувырок решил подождать еще немного, прежде чем идти к башне. Ему взгрустнулось. Встреча с Торопыжкой пробудила воспоминания о родных местах, об аромате цветущего вереска, о величественных горах, что стоят так неподвижно и гордо, — крепкоплечие, с могучими изогнутыми спинами. Он вспомнил горные уступы и глубокие расселины, вспомнил нависающие над тропами скалы и покрытые льдом остроконечные вершины, узкие долины, где паслись спокойные олени, и тот каменистый склон, где собирался его клан с наступлением зимы. Сосновые рощи, запах янтарной смолы, стекающей по стволу, и ветерок, разносящий запах хвои… Бурный горный ручей, несущийся вниз по извилистому ложу, которое он сам пробил в горе, и шумно рушащийся в озеро… И озерную гладь, отражающую плывущие облака.
Никогда, никогда он туда не вернется! Торопыжка, видно, тоже отказалась от надежды вернуться домой, раз выбрала местного парня и хочет жить в его колонии.
Торопыжка! Там, в горах, они, наверное, выбрали бы друг друга, жили бы счастливо, воспитали бы несколько выводков зайчат. Взамен этого им выпали приключения, странствия и жизнь в чужой земле, на южных равнинах. Да будет так. Горный заяц готов принять то, что ему суждено. Приключения так приключения!
Кувырок стал думать о том, что ему предстоит в ближайшие часы.
Глава двадцать пятая
Когда тьма легла на землю, Кувырок осторожно вылез из полой плиты и осмотрелся. В слабом свете звезд вздымалась к небу каменная колокольня — самое высокое сооружение на острове. Это была древняя постройка, ее вершина венчалась зубчатым ограждением с бойницами. Казалось, башня держит ночь на своих плечах, и, если бы не она, темнота рухнула бы на землю, расплющив церковь вместе с холмом.
Луна, к счастью, только народилась, ее бледный серпик был тоньше апельсиновой корочки.
Кувырок подошел к подножию башни. Здесь было сыро, чернели замшелые камни. Молчаливые фигуры с могильных памятников — херувимы и серафимы, ангелы с распростертыми крыльями — внимательно следили за зайцем. Сверху на него пялились горгульи — драконьи головы на концах водосточных желобов. Их пасти были удивленно раскрыты.
От камней веяло тысячелетним покоем. Когда-то в эти края приплыли на длинных кораблях чужеземные воины. Их развевающиеся светлые волосы и безумные глаза вселяли ужас в местных земледельцев. Большеглазка рассказывала Кувырку предания, передающиеся у зайцев от поколения к поколению, о воинах с железом в руках, с железом в крови, с железом в душах. Эти люди прошли по равнинам, никого не щадя, — убивали, грабили, поджигали и волокли женщин на свои беспалубные ладьи с квадратными парусами.
Тогда и построили эту церковь приземистую, с толстыми прочными стенами, способными выдержать нападение заморских разбойников. Громадные камни для постройки доставили по воде с севера и скрепили местным цементом. Когда-то серый, живой, дышащий камень за многие столетия почернел, уплотнился, умер. Эти стены видели, как вытаскивают из уединенных лачуг визжащих ведьм и колдунов, как их предают огню или швыряют в реку. Так же расправлялись с четвероногими сообщниками чародеев — котами, козлами, кроликами и зайцами. Помнили черные камни и другое: случалось, церковные пастыри сами сходили с истинного пути и неведомо для себя служили темным силам, которым призваны были противостоять. Но прежние бури улеглись, и сейчас церковь посещали только ради службы или тихой молитвы. Много столетий со времен тех, кто привез в эти края заячьих родственников, нога завоевателя не ступала на церковный порог. Толстые стены не укрывали больше ни золота, ни прочих мирских ценностей — только духовные сокровища.
Двигаясь в темноте вдоль стены, Кувырок обогнул колокольню и очутился перед деревянным порталом. Как и следовало ожидать, большие резные двери были плотно притворены. Внутри, однако, горел свет, а это значило, что либо там кто-то есть, либо кто-то должен прийти. Кувырок запасся терпением и притаился у дверей.
Ждать пришлось долго. Наконец послышалось шарканье шагов по гравию, и кто-то вошел в кладбищенские ворота. На поясе человека в такт шагам бренчали ключи. Кувырок затаил дыхание. К железному кольцу на двери протянулась рука, повернула его. Тяжелая дверь со скрипом отворилась. Вслед за человеком, держась у самых его ног, Кувырок бесшумно скользнул внутрь и оказался на холодном каменном полу церкви.