– То есть, – Ася убирает с себя мои руки и разворачивается ко мне, – этот ублюдок просрал деньги моего отца, трахал мою сестру, похоронил меня заживо и продал моего ребенка? Я ничего не пропустила?
– Нет, – провожу ладонью по затылку. – Из того, что известно мне, по крайней мере.
– Я убью его, – холодно заявляет Ася.
– Есть другие способы его наказать, – наливаю нам еще вина. Она выпивает его залпом.
– У меня нет… Он не должен существовать после всего, что сделал, – ее голос срывается. – Он убил меня, ты понимаешь?! Забрал ребенка! У меня ничего не осталось! Меня не осталось! Ни документов, ни денег, ни жилья. Я же реально думала, что схожу с ума! Он заставлял меня верить в это. В то, что у меня никогда не было моей девочки! Я реально умирала каждую ночь без нее, Демид! Даниил превратил мою жизнь в ад…
– Иди ко мне, – сковываю ее в своих объятиях. – Ты нашла дочку, – шепчу рыдающей женщине в волосы. – Нашла. Все остальное поправимо. Я помогу.
Она плачет, уткнувшись носом мне в рубашку. Скольжу ладонью по ее спине вверх-вниз, стараясь дать молчаливую поддержку и ощущение защиты.
– Убью его… – повторяет Ася. – Ненавижу!!!
Ей больно. Она глотает ртом воздух, сжимает до скрипа зубы, поскуливает, рычит и плачет, как раненая львица. Ногтями впивается мне в спину, царапая ее до крови. Чувствую, как по спине стекает пара теплых капель.
Никогда не видел таких женщин… Никогда не видел такой боли… Никогда не видел, как ломаются люди. И уж тем более не думал, что это будет происходить прямо в моих руках.
Для нее одной это слишком много. Она слишком долго варилась в своем аду одна.
– Ась, – осторожно отрываю от себя этот комок. Беру в ладони ее мокрое от слез лицо – Прости, если сейчас тебе не понравится, – и прижимаюсь к ее губам своими, моментально погружаясь во вкус этой невероятной и такой моей женщины.
Одуряющий, терпкий, сладковатый от вина и соленый от ее истерики. Я не знаю, как еще ее успокоить, просто целую, лаская припухшие губы языком, осторожно покусывая их.
Давай… отвечай мне! Отдай хотя бы немного того, что сейчас давит на тебя. Я помогу. Ты потом сама решишь, нужен я тебе или нет. Мы договоримся, как будем воспитывать нашу дочь. Это все будет потом. А сейчас просто ответь мне. Нам обоим это необходимо.
– Отвечай… – шепчу ей в рот.
Ася, все еще всхлипывая, растерянно приоткрывает его.
– Умница, – кусаю ее за нижнюю губку и делаю наш дикий, яркий, успокоительный поцелуй глубже.
Глава 21. Спасибо
Агния
Не спала… Всю ночь сидела возле детской кровати и смотрела, как сопит Тася. Поправляла ей одеяло, держала за ручку, невесомо поглаживала по спинке. Мне все еще не верится, что она настоящая, я нашла ее.
Демид заходил два раза. Беспокоился, предлагал принести хотя бы матрас и бросить на пол, чтобы можно было лечь. Отказалась. Все равно бы не уснула.
– Ась, – он тихо заходит в комнату, боясь разбудить мышонка.
Ее отец. Это в голове не укладывается пока. Я все еще в раздрае. Настоящая потеряшка.
– Пойдем, кофе выпьем, пока она спит. Заодно расскажу о планах на сегодня, – протягивает мне руку.
Поцеловав дочку в лоб, принимаю помощь Соколова, поднимаюсь, разминаю одеревеневшую спину. Кофе покрепче сейчас точно не помешает.
– Я созвонился со своим юристом, – рассказывает он по дороге на кухню. – Сегодня встретимся с ним, ответишь на некоторые вопросы, и он по своим каналам восстановит тебе документы. Говорит, это вопрос нескольких дней. У меня к тебе тоже вопросы, но не все сразу. Будем действовать по порядку и желательно без глупостей, – красноречиво намекая на мои слова об убийстве мужа.
Сажусь за стол. Наблюдаю, как сильный мужчина уютно возится с кофеваркой. Без строгого дорогого костюма Демид абсолютно домашний. Он звенит чашками, набрасывает в тарелку быстрые бутерброды.
– Твоя жена не поймет, обнаружив меня здесь, – забираю у него кружки, помогаю расставить на столе наш нехитрый завтрак.
Его сильные руки тут же напрягаются. На них проступает паутина темных вен. Завораживающе…
– Она в отпуске. Вернется и я подам на развод, – честно отвечает Соколов.
Не лезу с вопросами. Не мое дело, что и как у них не сложилось. Очевидно, что говорить об этом ему неприятно.