— Не кому, Аташ, — вставила Милада, покосившись на мирно пристроившегося на краю расстеленного покрывала Самойлова, — из Владимира же и слова не вытащишь. Нам без тебя будет очень скучно.
Атан, пылая праведным гневом, окинул девушек презрительным взглядом и, развернувшись, чеканным шагом пересек поляну и затерялся среди деревьев.
— Это он куда? — подал голос Владимир.
— Пар спускать, — ответила Милада, кусая мягкий белый хлеб. — Ты ешь-ешь, — обратилась она к Владимиру, — а то я голодная и тебе не достанется. Как говорится, в большой семье… не щелкают.
Атан вернулся к концу трапезы, как ни в чем не бывало. Он сел, спокойно взял оставленную снедь и с наслаждением стал жевать. Милада ждала чего угодно, после их с Лесей совместной выходки, но только не этого. Травница внимательно следила за ним все время, что он ел, но ничего подозрительного в его нахальной физиономии не усмотрела.
Путники отдохнули немного и стали собираться в путь. Сегодня еще нужно было доехать до ближайшей деревеньки, и попроситься на ночлег. Мужчины встали размять ноги, после продолжительного отдыха, а девушки стали собирать вещи.
— Девушки, вам помочь, — раздался за их спинами голос Атана.
Милада посмотрела на него через плечо, но ничего подозрительного не увидела.
— Ну, помоги, — сказала она.
Атан широко улыбнулся и захлопал в ладоши:
— Давай! Давай! Давай! — скандировал он.
Костер весело потрескивал. Языки пламени вздымались высоко вверх. От разливающегося тепла грелось не только тело, но и душа. Жар проникал в самые потаенные уголки Лесиного сердца, унося страх, неприязнь, скуку и одиночество. Милада весело хохотала над слабыми попытками Атана приготовить ужин на всех четверых. Атан хмурил брови, кривил губы, морщил нос, но, в конце концов, сдался и рассмеялся вместе с девушкой. Все это было так правильно, так хорошо, что Леся неожиданно для себя поняла — это все о чем она мечтала. Быть частью такого веселья, легкости и беззаботности. Даже хмурый Владимир, который за всю дорогу не сказал и слова, уютно устроился у костра рядом с Лесей и теперь его губы не произвольно растягивались в улыбке, в глазах играли отсветы костра, а из груди то и дело вырывался искренний смех.
Леся задумалась, глядя на него. Сильный, красивый, уверенный. За ним, как за каменной стеной. Такие мысли вызывал этот мужчина. Леся не отдавала себе отчета в том, что она пристально разглядывает его, и Владимир давно уже это заметил. Он с едва уловимой усмешкой смотрел на эту девочку-девушку. Мысли вихрем кружились в голове. Приходили и ускользали… Ускользали и приходили, не позволяя зацепиться хотя бы за одну из них. Притяжение, которое Владимир ощутил, как только ее увидел, заставляло его терять над собой контроль и с наслаждением, неподвластным его уму и сердцу, смотреть в эти черные, странные озера глаз. Печальные и безумно красивые. «Вот так и бросаются в омут с головой, — пронеслось в голове Владимира, — а потом находят опухшие тела утопленников».
Самойлов отвернулся, прервав момент очарования. Леся покраснела с головы до пят. «Что он теперь обо мне подумает? — подумала девушка». Она подтянула колени к подбородку, положив на них согнутые в локтях руки.
Владимир чувствовал себя так, словно отобрал у малого дитя петушок на палочке. Ему необходимо было что-то сказать, но его помутневший разум не мог найти мало-мальски подходящей фразы. Он сидел, словно истукан и только и думал, что о черных омутах прекрасных глаз, о фарфоровой бледной коже и мягких розовых губах. И злился. На самого себя. Он не хотел боли. Он боялся ее. И этот страх почувствовать себя отверженным, ненужным пересиливал влечение к девушке. Но страх отступал, стоило ему на нее посмотреть…
Леся решила встать и помочь Атану с Миладой. Такими темпами, они не дождутся не то что ужина, эти двое даже к завтраку не успеют. Владимир посмотрел ей вслед. Обычное платье. В хуторе все так одевались, за исключением, конечно Милады, ту в юбке или платье увидеть — событие для всего хутора из ряда вон. Было в движениях белокосой спутницы что-то завораживающее, притягивающее взгляд. Не худая и не полная. Четкие линии безупречных изгибов складывались в соблазнительную фигуру. Даже травница в черных походных портках, и куртке — красивая самоуверенная Милада — смотрелась рядом с Лесей простушкой. В Миладе не было того очарования, того достоинства. Владимир тряхнул головой, прогоняя наваждение. Надо что-то с этим делать. Так нельзя. Нельзя позволить женщине завладеть его разумом.
Послышался шорох и кряхтение. Рядом с Владимиром, там, где пару минут назад сидела Леся, приземлился Атан.
— А ты не желаешь присоединиться к девушкам и помочь им в приготовлении ужина? — Атан предложил Владимиру внести посильную лепту.
— Помниться мне, что это ты разглагольствовал, что вполне можешь о себе позаботиться, а не я. Меня устраивает подобное положение дел. — Владимир сорвал травинку и засунул в рот.
— Я могу о себе позаботиться, — парировал наглец, — но зачем мне утруждать себя такими делами, как готовка, если есть две вполне очаровательные девушки, которые с радостью сделают это за меня?
— Уверен, что тебе это не аукнется? — усмехнулся Владимир и выкинул порядком пожеванную травинку, оставившую на языке привкус сочной горечи.
— С Миладой ни в чем нельзя быть уверенным, — Атан сладко потянулся и крикнул девушкам:
— Чего вы там так долго копаетесь? Я дождусь сегодня ужина или придется ложиться голодным?
Милада ослепительно улыбнулась, и от ее прекрасной улыбки повеяло холодом. Владимир сдавленно усмехнулся и поспешно отвернулся от Атана, чтоб не рассмеяться в голос. Леся хмуро посмотрела на синеглазого хама, но проследив за реакцией подруги, усмехнулась и занялась готовкой. Атан даже бровью не повел, мило улыбаясь знахарке.
— Дорогой, — издалека начала Милада, — что-то мне подсказывает, что ты сегодня либо останешься без ужина и будешь спать голодным, либо поешь, но спать не будешь.
— За какие-такие заслуги? — губы странника раздвинулись в улыбке, а глаза стали огромными, как блюдца и печа-а-альными… Совсем как у бедного побитого котенка.
— Ну, знаешь ли, — возмутилась невпечатленная Милада, — уговор дороже денег. Если ты отрываешь зад и помогаешь с готовкой, то и поешь и поспишь. А если не поднимаешь, то… Либо ешь, либо спишь. За все надо платить, милый.
По закону жанра и характера отношений этих неугомонных, тут же разгорелась словесная перепалка. Милада металась разъяренной фурией в попытках что-то доказать спокойному до умопомрачения Атану. Тот в ответ мило улыбался, строил печальные и раскаявшиеся глазки и своей вины не признавал. В результате весь разговор свелся к претензиям из ряда «Ты, ты, сволочь!» — это Милада. «Я?! — не повышающий тона Атан (святая невинность, ангел Божий, коих на иконах малюют), — в чем моя вина? Мне кажется, что ты просто ко мне придираешься».
Через пару минут их спор откровенно напоминал фарс. Леся прошла мимо Милады бочком и подвесила походный котелок на рогатину над костром. Она уперла руки в бока, а Владимир невольно залюбовался ее фигуркой. Леся попробовала что-то произнести, но эти двое не слушали никого, кроме себя. Вернее, каждый из них слушал только себя любимого. Леся набрала побольше воздуха в легкие четко, ровно и довольно громко произнесла:
— Пока вы отношения выясняли, я уже все сделала. Делов-то на пару минут, а вы разговоров развели на целый час! Готовкой буду заниматься я. Вы все равно это дело не любите, а ходить голодной лично я не буду. Любая помощь — принимается. Споры — пресекаются. Вопрос закрыт.
Ответом девушке стала звенящая тишина.
Леся подошла к своей сумке и стала вытаскивать провиант. Хлеб, кусок вяленого мяса и соленое сало. Она быстро расстелила покрывало, служившее им столом, нарезала бутербродов. Никто не пытался с ней заговорить. Видимо, не ожидал от Леси проявления характера. Вроде бы и грубого слова никому не сказала, но почему-то всем стало стыдно. Атан вскочил с места поиске подходящего занятия, Милада помешивала кашу в котелке, а Владимир молчком присоединился к Лесе, помогая накрыть импровизированный стол.