Глава 3
Всю ночь Леля не спала. А утром она заявила мужу о принятом решении:
— Наших лошадей нужно вернуть!
— Как это вернуть? Что ты мелешь?
Но Леля была в таком состоянии, что даже не стала пенять мужу за подобное обращение к ней. В другой бы раз он от нее услышал за это «мелешь».
Сегодня Леля лишь объяснила:
— Я не мелю, а четко и ясно тебе говорю. Лошадей мы возвращаем!
— Это еще почему?
— Мне кажется, эти люди нас обманули.
— А, вот оно что! — рассмеялся муж. — Тебе кажется! А тебе не кажется, что кажется тебе что-то не то?
— Нет, я чувствую, что эти люди затеяли дурное.
— Что именно?
— Может, они мясники! Или работают на мясников!
— Мы с тобой этот вопрос уже обговаривали. Нигде нет таких цен на лошадиное мясо, чтобы покупать коней по сто тысяч.
— Килограмм конины в магазине стоит четыреста рублей. А наши кони весят минимум по пятьсот килограммов.
Сергей вздохнул и стал объяснять:
— Четыреста — это уже разделанное на котлеты. А ты отбрось кости, голову, шкуру, внутренности, копыта. И что получается? Там живого веса от силы килограммов двести наберется. Даже по четыреста рублей за кило, это всего восемьдесят тысяч. Они уже изначально в минусе на двадцать тысяч. А аренда коневозки, другие расходы? Возня с разделкой туши? Доставка мяса до покупателя? Переработка его на те же котлеты или филе? Это сколько же в итоге должно стоить мясо, чтобы окупить все их нынешние вложения? Даже в самых дорогих магазинах мясо столько не стоит. Получается, что они купили у нас лошадей по цене вдвое выше той, чем смогут получить за них. Получается, что в убыток себе они у нас лошадей покупали? Не говоря уж о том, что лошади наши далеко не молоденькие, мясо у них не самое мягкое, не всякий покупатель захочет такое.
Леля слушала и не слышала. Они с мужем это все проговаривали уже много раз. И про мясников, скупающих охромевших или заболевших лошадей, она тоже знала. И расценки, ими предлагаемые, знала.
Нет, конечно, не могли Малахита и Ветерка купить на мясо. Тут было что-то другое, но что именно, Леля понять не могла.
— Позвони ему, — предложил Серега.
— Звонила! Не берет трубку!
— Вообще-то неудивительно, шесть утра.
Но Леля его не слышала. Она взволнованно мерила шагами комнату.
— Я хочу поехать в Карелию. Хочу своими глазами увидеть этот зоопарк!
— Но зачем? Ты же все видела на фотографиях. Этот Козюпа нам много раз показывал. Мы с тобой вдвоем смотрели и радовались, что лошадям там будет очень привольно. У всех животных не тесные клетки, а большие вольеры. Фактически курорт с трехразовым питанием и медицинским обслуживанием. Даже купания в озере предполагались в теплое время года.
— То, что он нам — дуракам — описал, очень похоже на наглое вранье. Я тут пошарила в интернете, так вот, присланные им фотки опубликованы совсем на другом сайте. Взгляни!
— Ну-ка, — насторожился супруг. — Посмотрим.
— Это и впрямь мини-зоопарк, — начала объяснять ему Леля, щелкая одну фотку за другой. — Но находится он вовсе не в Карелии, а далеко в Чехии. Узнаешь фотки?
— Да, те самые.
— И мы с тобой доверчивые идиоты, если не удосужились проверить, что этот тип нам заливает!
— И что ты предлагаешь?
— Едем! Немедленно! Может, еще не поздно! Может, еще можно что-то сделать!
Адрес карельского зоопарка у них был.
Но увы, когда они приехали в деревню Сельга и расспросили местных жителей, то никто из них про частный зоопарк и слыхом не слыхивал. Больше того, оставленный им адрес принадлежал зданию сельской почты. И самого Козюпу тут не знали.
— Посмотрите! Вот этот человек!
И Леля совала фотку Козюпы, но местные лишь разводили руками и опасливо косились на чересчур нервную, приехавшую к ним издалека особу.
Леля и сама сознавала, что выглядит диковато. Волосы после ночи без сна стоят дыбом, глаза красные и опухшие, руки трясутся. И речь получалась скомканной, обрывистой.
Неудивительно, что люди бежали от нее, едва взглянув на фотографию Козюпы, сделанную второпях вчера вечером. Леля сфоткала момент загрузки лошадей, чтобы выложить потом в социальных сетях. Козюпа попал в кадр, сам того не желая и даже не подозревая об этом.
Только одна старушка задержалась на фотографии взглядом.
— Уж не племянник ли Николая Савельевича? — пробормотала она. — Вроде бы похож. Не знаю, девонька, чем тебе и помочь. Николай Савельевич года три уже как помер.
— А где его дом?
— И дом его сгорел. То ли сам вспыхнул, то ли поджег кто.