Весь замок благоухал ароматами весенних цветов, расставленных в вазах не только в бальном зале, но и в гостиных, коридорах и вестибюле. В каждый канделябр были вставлены новые свечи. Факелы, установленные через равные промежутки, должны были освещать подъездную аллею, площадь перед замком и сады.
Жасмин уже поднялась до середины лестничного пролета, возвращаясь к себе, как вдруг резкая боль внизу живота заставила ее остановиться и схватиться за перила. Если бы не это, она согнулась бы от боли пополам и наверняка привлекла бы внимание слуг. «Этого не может быть, — подумала она. — Только не сегодня!». С самого утра она ощущала какие-то странные, легкие покалывания, но Жасмин отнесла их на счет нервного возбуждения, вызванного предстоящим празднеством. Ведь как бы искусно ей ни удалось задрапировать свою фигуру, бал будет серьезным испытанием.
Боль миновала. Продолжив путь, она добралась до своих покоев и дернула за шнурок звонка.
Тотчас же появилась Берта. Увидев лицо госпожи, она в отчаянии всплеснула руками:
— Вы уверены, мадам? Возможно, тревога ложная.
— Будем надеяться.
Однако это было лишь начало. К полудню боли повторялись с регулярными интервалами, с каждым разом становясь все сильнее. Лицо Жасмин приобрело пепельно-серый цвет. Ее буквально скрючило пополам. Пора было отправляться в комнатку, находившуюся наверху башни, как предусматривал план на случай чрезвычайных обстоятельств.
— Я выйду в коридор и задержу того, кому вздумается в эту минуту показаться здесь, — торопливо сказала Берта, — а уж вам самой придется взбираться в башню по винтовой лестнице. Если все будет в порядке, то я приду вскоре после вас.
Жасмин, наблюдая в слегка приоткрытую дверь, подождала сигнала Берты о том, что путь свободен, и затем сразу же выскользнула в коридор и как можно быстрее побежала в направлении арки, откуда начинался переход, ведущий в южную башню. На трех уровнях располагались большие помещения овальной формы, двери которых ей приходилось отпирать ключами из огромной связки. Подъем по крутой винтовой лестнице отнял у нее все силы. Это было все равно, что подниматься на высокую гору. По пути она часто останавливалась у узких бойниц и жадно хватала ртом прохладный воздух. Схватки учащались.
Наконец, она добралась до верхней комнаты, где уже стояла приготовленная заранее старая кровать, и рухнула на нее, испытав огромное облегчение. Теперь ей ничто не грозило. На столе под чистым полотенцем находилось все необходимое: тонкий шелковый шнурок, ножницы, чистые простыни, большая лохань. В огромном камине уже тлели уголья. Утром, после первых предродовых схваток, Берта спешно поднялась сюда и затопила не сам камин, а маленькую жаровню, стоявшую в его топке, чтобы получить тепло без дыма, который сразу вызвал бы подозрения. На жаровне уже кипятилась вода в металлических кувшинах. Все было предусмотрено. Жасмин знала, что здесь она могла кричать в полный голос, и ее вопли надежно поглотят толстые стены старинной башни замка.
Несколькими этажами ниже гости уже выходили из своих карет и поднимались по ступеням широкого крыльца.
… До начала бала оставалось не более часа. Жасмин держала в руках свою малютку-дочь. Берта хлопотала вокруг, не теряя даром ни минуты.
— Я хочу, чтобы при крещении ее назвали Виолеттой, — нежно сказала Жасмин, целуя младенца в красный, сморщенный лобик. — Думаю, что поступлю правильно, если последую обычаю, начало которому было положено ее бабушкой, и дам ей в качестве имени название красивого цветка. А разве она не красавица? О, да от нее глаз нельзя отвести!
Часом позже, когда первый танец уже закончился, Берта помогла своей госпоже встать с постели и облачиться в маскарадный костюм, который уже лежал на стуле, принесенный заранее. Румяна и пудра скрыли мертвенно-бледный цвет ее лица.
— Вы с ума сошли, мадам! — ворчала Берта, сердясь на роженицу. — Было бы куда более благоразумно, если бы вы вернулись в свою комнату и отдохнули там до утра.