Однако это гораздо больше, чем просто быть нелепым, или циничным, или незаботливым. Мой отказ взять под контроль их жизненную ситуацию по сути дела является актом заботы… Но это совсем другая забота. Я сказал, что даже не буду пытаться советовать ей, что делать, так как уверен, что у нее самой есть все необходимые ресурсы для самостоятельного завершения путешествия. Такой вид доверия, который предлагает поддержку, необходимую для движения вперед похож на взаимоотношения между родителями и детьми, когда дети должны сами принимать решения по поводу своей собственной жизни. Они не нуждаются в том, чтобы вы принимали решения вместо них, однако было бы совсем неплохо, чтобы вы помогли им в процессе принятия решения. В любом случае необходимо обеспечить им некоторое подспудное чувство поддержки.
Такой тип усилий производит изменения второго порядка, к которым никакой профессиональный совет не в состоянии даже приблизиться. Они дают клиенту понимание, поддержку и уверенность в принятии собственных решений, и в своей последующей жизни он будет уже основываться на них. Избегая ловушек реальности, Ванесса свободна воспринимать себя более серьезно в создании чего-то нового. Если связать это с теми понятиями, которые обсуждались ранее, то можно сказать, что здесь мы имеем дело со Сражением за Инициативу.
Когда сессия продолжилась, Ванесса перешла от поиска решения проблемы парней к разговорам о том, что она не желает быть родителем для собственных родителей.
Ван (обращаясь к родителям): На этой встрече я опять почувствовала, что мне необходимо о вас заботиться.
Дор: Я тоже иногда это чувствую, когда вы рядом. Вы спрашиваете меня, что вам делать? Например, мы приходим домой, и вы говорите: "Нужно ли продавать ферму или строить дом, а?" Я чувствую, что вы возлагаете ответственность на нас, а это вовсе не наша забота.
М: Я думаю, что Майк и Марла думают так же.
Ван: Мне кажется я прихожу в бешенство именно тогда, когда вы используете нас только для того, чтобы мы о вас заботились. Когда я жила в вашем доме и работала на вас, я чувствовала определенность наших взаимоотношений. После восемнадцати эта ситуация меня уже не удовлетворяет, я не хочу работать на вас и заботиться о вас. Я не хочу разделять ответственность за вашу жизнь. Но я чувствую, что вы продолжаете эту ответственность на меня возлагать.
Взять хотя бы дом, который вы никак не можете построить. Или тот факт, что вы нуждаетесь в нас для разговоров с этими бюрократами. Я уверена, что смогла бы собрать все необходимые документы за неделю. Я могу это спокойно сделать, но для вас я ничего такого делать не хочу. Вы же строите ваш собственный дом! Вот что самое важное.
Мне кажется, что с домом дела идут неважно потому, что вам придется в нем жить вместе. Я не думаю, что вы хотите оказаться один на один. Я устала быть отвлекающим объектом в споре о том, что бы вы стали делать друг с другом, когда нас не будет рядом и не на кого будет орать.
М: Да, я думаю, ты права. Это началось много лет назад. Папа тогда обычно говорил: "Хорошо, Мама, ты пойди в церковь с детьми. Поезжай на свадьбу с детьми". Он по сути дела отправлял детей со мной в качестве заменителей себя.
После этой глубоко взволнованной жалобы собственной дочери первым движением Мамы было желание избежать ответственности. Она попыталась прикрыться знакомым и безопасным обвинением Папы как действительного злодея. Себя же она представила просто невинной жертвой.
Мои усилия направлены здесь на то, чтобы поколебать эту позицию. Я хочу, чтобы семья увидела партнерство Мамы и Папы, а не их обычный танец "злодей-жертва".
К: Вы когда-нибудь отдавали себе отчет в том, какие ухищрения вы применяли, чтобы заставить его так поступать?
М: Я не знаю. Я не думаю, что это были… он просто не хотел со мной ехать. Я не знаю почему.
К: О, я думаю на вашей совести 50% ответственности за это. Я не хочу, чтобы вы приписывали всю ответственность ему.
Мне хочется, чтобы Мама имела возможность осознать свое участие в семейном конфликте. До тех пор, пока она этого не сделала, она бессильна измениться.
О равной ответственности между супругами в конфликтах много говорят, но это, как правило, имеет слабое отношение к действительности. При достаточно серьезном испытании на прочность равенство распадается. А говорить одно и делать совсем другое – значит посеять семена самообмана.
Мне кажется, что проблемы здесь начинаются тогда, когда мы как бы сводим жизненные события в таблицы, производим подсчеты, чтобы определить, кто на самом деле злодей, а кто жертва. Причем список неприемлемого поведения, как правило, необъективный, и все потому, что его “составляют” на основе односторонних поведенческих проявлений, не анализируя в полном объеме последовательность взаимодействия двух субъектов. Мы отмечаем определенное поведение, не обращая внимание на те важные реакции партнера, которые по сути дела являются "нереагированием" и одновременно завершают цикл взаимодействия. И тогда вы наблюдаете "факт" якобы полной последовательности взаимодействия, хотя ее важнейшие звенья могут быть опущены. Любое действие является совместным, даже если эта совместность и скрыта.
Ван: Мне кажется, еще одна причина моей злости – то, что вы не оказываете мне необходимой поддержки при решении некоторых моих проблем. Я чувствую, что не могу положиться на вас как на родителей.
К: Подожди хоть самую малость, не тараторь! Ты говоришь, что хочешь быть взрослой и не заботиться о них и одновременно оставаться ребенком, чтобы они могли заботиться о тебе. Соедини обе части своего разума! Что же ты в действительности хочешь: быть семилетней или восемнадцатилетней?
Здесь я пытаюсь подвергнуть сомнению то, что мне представляется сверхпривязанностью к миру желаний маленького ребенка. Я хочу, чтобы Ванесса приложила необходимые усилия к преодолению своего убеждения в том, что родители продолжают всецело быть ответственными за ее жизнь. Вообще это нормально – желать поддержки и заботы от собственных родителей, но интенсивность ее чувств настораживает. Она как бы остается маленькой.
Ван: Да, я хочу быть взрослой, но я не хочу о них заботиться. Кроме того, я жду некоторой поддержки с их стороны. Я чувствую… Как бы мне это выразить…?
К: Тебе нет нужды это выражать, ты уже выразилась достаточно ясно.
Ван: То что я хочу быть взрослой и ребенком одновременно?
К: Конечно! Ты хочешь, чтобы они о тебе заботились, но не желаешь платить долги. Если ты собираешься быть их ребенком и требуешь заботы о себе, то должна позволить и им быть твоими детьми и заботиться о них.
Ван: Но я не хочу делать ни того, ни другого. Я хочу избавиться от всего этого.
К: Хорошо, в таком случае остается пожелать тебе счастья.
После того как она взвесила предложение или – или, я попытался вернуться к тому, что сопряженные желания – быть независимым от кого-то и одновременно кому-то принадлежать – являются пожизненными спутниками.
Вот как это должно быть! Все происходящее не слишком замысловато, хотя и несет в себе подчас ощущение парадоксальности. Мы проносим через всю жизнь потребность быть опекаемыми и обожаемыми. Я не знаю никого, кто по-настоящему перерос бы эти желания. Параллельно данной потребности развивается нужда в независимости, в том, чтобы быть самодостаточным и автономным. То есть чувствовать, что мы ответственны за свою собственную жизнь и нас никто чрезмерно не контролирует и не опекает. Никто из нас не может вполне преодолеть или, наоборот, полностью принять такое положение вещей.