Спустя долгую минуту, он вздохнул.
— Я хотел бы знать причины, по которым ты перешёл на сторону заговорщиков. Могу, впрочем, предположить. У тебя был повод ненавидеть меня лично. После принятия закона об эльфийских девах, обе твои дочери ушли из рода, объявив самостоятельность. И погибли в течение пяти лет. А ведь не будь того закона, они были под твоей опекой, и не могли уйти на службу. С тех пор ты и затаил злобу?
Маг с усилием покачал головой, глядя на пол у своих ног. Его голос оказался сухим и еле слышным, будто он вовсе не привык говорить.
— Я не могу винить вас. Такова была судьба. Мне остается лишь скорбеть о них.
— В чём же тогда причина? Что привлекло тебя в их планах? Отвернуло от моей власти?
— Все приказы, что я получал, были отданы вами, правитель Эртарион. У меня не было причин подозревать иное. Я выполнял свой долг.
Он поднял глаза, и их взгляды встретились. У меня внутри поневоле царапнуло жалостью от глухой обречённости в глазах мага. Но лицо правителя осталось непроницаемым.
— И ты поверил, что я мог отдавать такие приказы?
— Я не должен перечить высшей воле…
— Вэл. — Перебил правитель. — Ещё раз. Ты поверил, что я способен распорядиться о подобном? Мучить и убивать невиновных, казнить и бросать в темницу несогласных?
Эльф молчал, снова опустив голову. Эртарион продолжал, будто наступая на него.
— Власть передается правой руке, в случае болезни или безумия властителя. Ты даже не задумался, что эти приказы были отданы безумцем? Не попытался обсудить это со мной?
Молчание. Правитель встал и, к моему удивлению, сам взял с подставки кинжал, блеснувший точно осколок зеркала.
— Слепая покорность может оказаться страшнее глупости. Ты готовился приговорить множество людей. Так живи теперь среди них. Без имени рода. Без магии. И помни, что ты собирался сделать.
Архимаг, встав на колени, склонил голову будто для удара топором. Но кинжал для такого был маловат, да и Эртарион не делал замаха. Он лишь одним движением собрал длинные волосы эльфа в ладонь, поднял над его головой и перерезал у затылка.
Остриженные пряди упали, скрыв лицо мага. Только по побелевшим костяшкам на кулаках можно было догадаться, каким это было унижением.
Эльф, выполняющий обязанности писаря на этом заседании, даже вздрогнул на этом. И так как сидел ближе всего к орденцам, счел своей обязанностью вполголоса пояснить:
— Изгнание и лишение имени полагается многими хуже смертной казни.
— Но правитель великодушен. — Так же тихо заметил старейшина. — У мага будет шанс на искупление грехов.
— А этот жест с волосами. — Я подала голос. — Это часть ритуала, или тоже наказание?
— Клеймо. — Ответил Вархарт. — Волосы, обрезанные таким образом, никогда не отрастут. И все посвящённые, кто встретит его, будут знать, что перед ними отступник.
Я следила, как маг, еле передвигающий ноги от слабости, покидает зал. Несмотря на его прямую спину и остающееся каменным лицо, было очевидно, что он предпочел бы смерть нынешней участи. И никакая жалость не помогла бы, да и вряд ли будет уместна по отношению к преступнику.
Но я не могла не испытывать сочувствия к послушному солдату, который не сумел определить, на какой оказался стороне.
***
Зал я покинула вместе с Вархартом, когда солнце уже скрылось за далекими горами.
— Отдохни, Хельдин. — С легкой улыбкой посоветовал охотник. — Дело окончено. Дай уже себе в это поверить.
Я выдохнула, потирая плечи от сквозняка, что ринулся в открытую дверь. В зал прошла смена, Найрен и Риан, которая на ходу помахала мне.
— Да теперь я думаю, смогу в это поверить. — Усмехнулась. — Думаю вот, подождать здесь правителя? До конца осталось немного, а он всё же обещал мне любую услугу.
— Правда? Смотри, не продешеви.
— Честь не посрамлю.
— Уже придумала, что просить? Я бы полцарства затребовал.
— У меня для этого еще есть время.
— Вот перед сном и подумаешь, а он никуда не денется. — Непреклонно заявил старший, и тронув за локоть, повел меня по коридору. — Посоветуйся со Змейкой. И просто поболтай о всяком. Этим вечером мы можем спокойно вздохнуть, вот и позволь себе расслабиться.
— А отчёт?
— Ты вправду хочешь, чтобы я ночью напролет читал твой отчет? — С деланой досадой поинтересовался Вархарт. — Пожалей старика. Сдашь завтра.
Эпилог.
Я закончила последний отчёт и со вздохом отодвинула от себя стопу исписанных бумаг. Теперь можно окончательно выдохнуть.
Заглянула в комнату, где оставила вещи. Эта комната была даже не моя личная: тут же лежали вещи Найрена, сумка старейшины, а в углу валялись женские туфли.
Провожать меня не было необходимости, так что к главному входу я не спеша подошла одна. Двери были открыты, и ещё от лестницы я ощутила ветерок, принёсший запах осенней листвы и сладковатых цветов.
Порог и ступени понемногу забрасывало резными кленовыми листьями, будто брызгами золота. На верхней ступени, спиной ко мне сидел Рен.
Я остановилась, не дойдя до дверей.
Он склонился над записной книжкой, устроив ее на согнутом колене. Пока вампир замер, задумавшись, но вот поднял карандаш и что-то написал. Будто положил штрих на картину.
Было непохоже, что он кого-то ждет, но вампир устроился именно у главного выхода. Может, он знал что я буду уходить сегодня, или просто услышал, как я с утра прощалась с Геллой?
Это не единственные ворота, конечно. Я могу покинуть столицу и другим путем, оставшись незамеченной. Трусость и неуверенность подстрекали так и поступить, не встречаясь с ним и ничего не сказав.
Он и сам должен это понимать. Может, даже нарочно оставил мне такой выбор? Или вообще задает мне вопрос таким образом, устроившись на лестнице — как я решу поступить?
Или я вижу скрытые смыслы там, где их нет.
Перехватила ремешок сумки поудобней и нахмурилась.
Я могу так и сделать. Развернуться и уйти, и больше с ним не видеться. Если я так сделаю, если просто исчезну из столицы, он прекрасно все поймёт. А гордость не позволит ему опуститься до навязчивого преследования.
А я избегу возможных откровенных разговоров, признаний и выяснений, даже мысли о которых пугают до чертиков.
Но заслуживает ли он этого?..
А я?
Да какого лешего!?
Я отступила в тень, и провела ладонью по воздуху, накладывая на себя чары тихого шага. Подкралась к выходу. Кажется, его положение слегка изменилось? Подняв голову, он к чему-то прислушивался. Неужели вампир даже оттуда меня услышал, а сейчас перестал, и оттого насторожился?
Внутри отчего-то поднялся азарт, будто у кошки, которая подкрадывается к добыче. Не дав Рену возможности обернуться, я рванулась вперед, последний шаг вообще проехав коленями по мраморным плитам. И схватила его сзади, прижав руки к бокам и торжествующе мурлыкнув на ухо:
— Попался!
Он все-таки вздрогнул. Самую малость, но я заметила. Значит, действительно ждал.
— Пирожок или жизнь! — Заявила я, разглядев что в другой руке он держит сладкую сдобу. У меня в крови бурлил азарт и даже испуг, словно я прыгнула в неизвестность с обрыва.
Рен откусил еще кусочек.
— Пивовок. — Нагло ответил он с набитым ртом. — Я слишком жадный, чтобы быть благоразумным.
От прилива эмоций мне так и хотелось вцепиться в него руками и ногами, еще зубам ухватившись для верности. За ухо цапнуть, например! Я пока просто поудобней уселась у него за спиной, зажав коленями.
— Да к чертям благоразумие! Я требую срочный отпуск. За неделю покоя готова убивать! И чтобы никто меня не трогал, беру тебя в заложники.
— А! Помню, ты говорила что-то об идеальном отдыхе; там как раз не обойтись без упыря… И куда потащишь?
— А это важно?
Он повернул голову, и я поймала смешливый взгляд, в котором плясали золотые искорки.
— Ну как же. Ты обещала мне кое-что в своей таверне.