— Но музыки ведь нет! — чуть не плача, проговорил Толик.
— Музыку сфер надо слышать, дубина ты стоеросовая! Вот Бася слышит, она научилась! Бася, сердце мое, в наше время почти никто не умеет порхать! Как я ненавижу, когда актеры, и в особенности актрисы, укладывают шпалы на сцене! Театр — это счастье, радость, воспарение! Толик, ты понял?
— Вроде да.
— И вот еще что... Завтра к нам присоединится не кто-нибудь, а сама Мария Францевна Толль!
— Ни фига себе! — присвистнул Толик.
— Вот кто умеет порхать, несмотря на свои сто килограммов! Вот кто моя любимая артистка! Жаль, мы с ней разминулись во времени и она будет играть твою тещу, Толик!
— Ни фига себе, — повторил Толик.
Варя возликовала! Мария Францевна Толль была питерской легендой. В силу разных обстоятельств она давно ушла со сцены. Лишь иногда снималась в сериалах. В свое время она была среди педагогов на Варином курсе и всегда отмечала ее.
— Как здорово! — воскликнула Варя. — Я же у нее училась!
— Mapия Францевна мне говорила, что ты в некотором роде ее ученица... Я этому весьма рад! Ладно, на сегодня все! Толик, постарайся на следующей репетиции продемонстрировать нам, что ты вынес из всего сегодня сказанного! Аривидерчи, господа!
— Варвара, можно тебя на минутку? — не без робости спросил Толик.
— Ты хочешь спросить, что все это значит, да?
— Откуда ты знаешь?
— Сама это проходила, — засмеялась Варя. — Мне Бурмистров объяснил. Просто играй легче, без нажима, и все будет нормально!
— И все?
— И все!
— Это у него фишка такая?
— Ага!
— Но почему нельзя просто объяснить!
— Я тогда задала тот же вопрос, и Дима мне ответил: «Если просто, то никто не скажет, что он гений!»
— Значит, он вовсе не гений?
— Гений, в том-то и штука! Как он чувствует артиста, как выстраивает мизансцены... И несет вроде бы полную хрень, а какие спектакли получаются! Вот увидишь, он сперва задурит тебе голову, а потом начнет репетировать совершенно нормально, и все получится.
— Парадокс!
— Ты же знаешь, гений — парадоксов друг!
Когда поздно вечером, едва живая от усталости, Варя вошла в свой подъезд, в нос ей ударил запах гари. Она поморщилась. Пожар, что ли, у кого-то был? Лифт работал. Она поднялась на свой шестой этаж и обомлела. Дверь ее квартиры была обуглена, и на нее был налеплен лист картона с красной надписью: «Убирайся в свою Германию, сука!»
Она растерялась. Ее затрясло. Что же делать? Тут открылась дверь соседней квартиры, выглянула пожилая женщина.
— Вы из этой квартиры? Да?
— Да. Что тут было?
— Не знаю! Сама пришла, увидала этот ужас... Соседей спрашивала... Никто ничего не видел. Милицию надо бы... Хотя что милиция...
Тут открылась дверь третьей квартиры, на площадке их было всего три. Оттуда вышел мужчина лет пятидесяти в старом тренировочном костюме.
— Вы чего тут расшумелись? Ночь уже! Между прочим, раньше у нас тут такого не случалось. Ну чего пялишься? Ничего с твоим добром не сделалось, ну дверь хулиганы пожгли, ничего, новую поставишь, звезда!
— Девушка, не обращайте на него внимания, пойдемте ко мне, я вас хоть чаем напою. А скоро сын мой вернется, он с вами в квартиру зайдет, вам небось боязно?
Она потянула Варю за рукав. Та подчинилась.
— Ох, этот Васька, злыдень еще тот! На весь мир бесится...
— Так, может, он и поджег?
— Да ты что! Он же трус, каких свет не видывал. Садись, милая, чаю тебе сделаю... Есть хочешь?
— Нет, спасибо...
По лицу Вари катились слезы.
— Ладно тебе, не плачь. Подумаешь, ну покрасишь дверь...
— Надо все же милицию вызвать...
— И, милая! Наша милиция ничем не поможет, только нервы все измотает. Я тут на прошлой неделе не спала, встала часа в два ночи, к окну подошла, гляжу — внизу какие-то парни машины курочат. Две сразу! Я милицию вызвала! Приехали очень быстро, парней повязали, так веришь, их через день выпустили, а мне и жильцам нашим, у которых машины попортили, все нервы измотали! Меня часа четыре в ментуре промурыжили. Почему ночью не спали, как с шестого этажа разглядели, и все в таком роде. Я себе слово дала: еще что увижу, ни в жисть больше в милицию не позвоню! Какой смысл? У одного из этих парней дядька родной в нашем отделении милиции работает...
— Да, вы, наверное, правы.
Варя вдруг почувствовала себя такой несчастной, одинокой... Так захотелось домой, к маме и сыну... И Шилевичей, как назло, нет в Москве, и Дима на гастролях... Мелькнула даже шальная мысль — не позвонить ли Стасу? Он примчится... Но ведь дальше все начнется сначала, а я так больше не хочу. Позвонить Кате? Но Катя сейчас в Египте, жарится на солнце. Не ночевать же в самом деле у совершенно чужих людей... Лучше поехать в гостиницу! Да, это мысль! Подумать о том, чтобы зайти в квартиру, она не могла. Пока не поменяют дверь, поживу в гостинице...
Она выпила чашку чаю, просто из вежливости, сердечно поблагодарила соседку.
— Пойду...
— Куда ж ты, милая?
— К подруге... У меня машина внизу...
— Ну что ж, мне тебя жалко, но положить просто некуда, скоро сын с невесткой явятся.
— Да что вы, я так вам благодарна... Ох, простите, я даже не знаю, как вас зовут. Я Варвара...
— Надо ж! И я Варвара, Варвара Владимировна, тетя Варя! Ладно, езжай к подружке. Вот телефончик мой запиши и, если что, звони, тезка!
Варя оставила милой соседке номер своего мобильного и спустилась вниз. Уже в дверях подъезда она заметила, что у нее спущено заднее колесо. Только этого не хватало! Но ничего, я быстро его поменяю, слава богу, это я умею! Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что спущены все четыре колеса! Кто-то их проколол. И вот тут она ощутила такое бессилие, такое отчаяние! Вся скопившаяся усталость, вся нервотрепка последних полутора лет буквально свалили ее с ног. Она села на край тротуара. Позвоню Стасу, и будь что будет! Я не могу здесь без него... Я вообще не могу без него... Но телефон Стаса был выключен. Варвара, возьми себя в руки, сказала она себе. Сейчас ты поймаешь машину, поедешь в какую-нибудь гостиницу... В конце концов, все это одолимо! Дверь можно поменять, колеса тоже... Она достала из сумочки зеркало, вытерла зареванное лицо. И пошла ловить машину. К счастью, ей это удалось, и уже через десять минут она входила в гостиницу.
— Простите, мне нужен номер!
Девушка за стойкой спросила:
— Вы одна?
— Одна.
— У нас недешево.
— Знаю.
— Паспорт будьте добры!
— Пожалуйста.
— Вот ключ. Второй этаж.
— Спасибо. Скажите, в номере есть минибар или хотя бы бутылка воды?
— Ой, вы Марта?
— Что?
— Вы же артистка, да? Вы играли Марту?
— Да.
— Ой, как же вы мне нравитесь... Вы такая... У вас что-то случилось? Вы плакали? Да?
— Нет, что вы... Просто глаза от юпитеров устали...
— А вы мне автограф дадите?
— Пожалуйста, с удовольствием.
Варя расписалась на листке из записной книжки.
— Простите, Светлана, там есть вода?
— Там нет, но я сейчас... Вы без вещей?
— Да. У меня в квартире потоп. Соседи сверху залили... Я на сутки.
— Вот, тут вода, а еще шоколадка, это от меня.
— Огромное спасибо, — растрогалась Варя.
— Спокойной ночи!
Стас проснулся и не понял, где это он. Болела голова, тошнило. А рядом спала какая-то девица. Ох, что это было вчера? Что за девица? Судя по квартире, вряд ли проститутка, книг много. Ах да, это же та... искусствоведка... Фу, зачем все это? Впрочем, понятно зачем... Надо смываться, пока она спит. Хочется принять душ, но нельзя... Надо срочно линять. А как я сюда попал? Где моя машина? Или я приехал за рулем? Нет, вряд ли... Стрезва я бы с такой бабой не связался... Стрезва мне вообще все бабы омерзительны... После моей Варежки...