В медицине есть куда более интересные вещи, чем блестящие хирургические операции или наилучшее лечение гипертонии: сама история этой науки; эффект плацебо; спор с альтернативными методами лечения; суть глагола умереть; весьма ограниченная научность медицины; магический эффект двойного названия; неудачи исследований причин возникновения рака; обывательские представления об анатомии; поразительная переоценка возможностей медицины; старания людей перекричать сознание того, что они умрут; ни на чём не основанная вера в то, что душа укоренена в мозге (обладать духом – и быть телом) и т. д. Об этих и подобных вещах повествуют страницы книги.
Автор книги – врач и серьезно относится к своему долгу сохранять врачебную тайну: всё, что коснулось его ушей в рамках его профессиональной деятельности, в абсолютно неузнаваемой форме становится достоянием публики.
Амстердам, июнь 1994
Яаарсма и профессия врача
Со своим коллегой доктором Яаарсмой я возвращался на машине с медицинского конгресса в Неймегене. В таком море врачей я чувствую себя неуверенно. Это не вполне мой мир. Я имею в виду не диплом, а социальное положение: у многих из их отцов мой отец пил кофе, когда у них в гаражах ремонтировал их машины.
Я спросил Яаарсму, почему, собственно, он стал врачом. Ему за шестьдесят, и у него было достаточно времени, чтобы понять это.
– Я всегда хотел стать врачом, – отвечал он. – Мой отец был врачом, мои два брата вот-вот должны были стать врачами, когда я оканчивал гимназию, вот и я стал врачом.
– Да, но я имею в виду нечто другое: почему ты им стал?
– Хм, почему нам приятно дышать? Понятия не имею, – не будем касаться физиологии. Приятно, и всё тут. То же самое и с медициной. Ну а ты, что у тебя была за семья?
– Средний класс, католики, провинциальный городок. Самая обычная семья. Мать развешивала белье вокруг печки. У отца была лакокрасочная фирма. Мать всегда говорила: «Чем больше рабочих, тем меньше выручка». Пронырливым дельцом отец не был. Силки Элсхота[4] – это не для него. В этом мире не было ничего лучше уютного вечера за карточной игрой и стаканчиком. Хотя вершиной всего была, пожалуй, вечерняя служба с тремя священниками – смешанный хор (мальчики и мужчины) и еще орган и труба. Считалось, что вожделение скрывается под крышкой коробки с печеньем, украшенной изображением вермееровской молочницы. Впрочем, на стене висел коврик с вытканным запрещением онанизма, так что никаких разговоров о сексе и в помине не было. Свадьбы ведь совершались где-то снаружи, вне дома. После начальной школы родители послали меня во всеобщую среднюю школу, что было вроде ограничителя: в университет я бы никогда не попал[5].
– И у вас тоже стояла на дубовой полочке статуэтка Сердце Иисусово с крестом, освещенным электрической лампочкой? – спросил Яаарсма с усмешкой.
Вижу, что и он вырос в католической семье; возможно, его отец был в церковном правлении, и по праздникам священник сидел у них дома, покашливая и держа двумя пальцами слишком хорошую сигару его отца.
– Можешь смеяться. Вы избавились от веры, как от одежды, которая вышла из моды, а мы еще ох как долго с ней мучились.
– Звучит как у Боманса[6], – говорю я. – Однако странно, что религиозная жизнь в Нидерландах ютится на задворках мировой истории. Католики никогда не осмеливались выйти за порог собственной комнаты, а когда в 1963 году наконец вышли наружу[7], вели себя так, словно перед ними были джунгли, хотя на самом деле уже с восемнадцатого века окружающая местность была вполне освоенной.
Но Яаарсма не слишком склонен к тому, чтобы его собственные коллизии заключали в какие бы то ни было рамки:
– Может быть, мы оставим в стороне мировую историю или ее пробелы и вернемся к медицине? Что привело тебя к медицинской профессии?
– Меня? Ну, желание помогать людям, статус, любопытство.
На его вопрос о том, что из всего этого вышло, подытоживаю:
– Помогать людям – немножко. Статуса никакого, разве что носить более приличные рубашки с короткими рукавами и слишком дорогие сорочки, которые мне, впрочем, самому приходится гладить. Но с любопытством – всё отлично.
Яаарсма просит объяснить подробнее.
– Самая важная человеческая проблема, как я думаю: обладать духом и быть телом. Это нигде не проявляется столь болезненно и столь явно, как в медицине. Болезненно, потому что быть телом означает, что мы умрем. Явно, потому что обладать духом означает, что мы это знаем. В нашей профессии есть тысячи возможностей с этим соприкасаться.
4
Фламандский классик Willem Elsschot (настоящее имя Alphonsus Josephus de Ridder; 1882–1960) – автор романа
5
Hogereburgerschool (HBS,
6
Godfried Jan Arnold Bomans (1913–1971) – нидерландский писатель; стараясь приблизить Католическую церковь к современному человеку, писал о ней с мягким юмором, критически, но с любовью.
7
Литургические изменения II Ватиканского собора (1962–1965), и прежде всего отмена латыни, что привело к разночтениям и нестроению в Нидерландской католической церкви.