Шёпот зеленоглазого чародея доносился откуда-то издалека, словно пробиваясь сквозь вязкую пелену тумана:
— Ты одна из нас. Останься здесь со мной. Забудь о прежнем мире, где никогда не обретёшь истинного счастья. Там ждут тебя только тревоги и страдания, боль, которую неустанно причиняют люди…
— Да, жить там тяжело. Больно… — вторила я, а с ресниц сорвалась первая слеза.
Сердце резануло острой болью, при одном лишь воспоминании о том, что там, среди людей я однажды встретила кого-то с глазами столь же зелёными и пленяющими. Но околдовали они меня не магией, а Пламенем, что билось в самой глубине. Это Пламя, оживляло во мне мою древнюю Память и давало надежду. И, я точно помню, что обладатель тех глаз никогда не просил меня оставить своей земной жизни, хотя мог и имел полное право.
Чародейский поцелуй оставил привкус горечи, проникшей в моё сознание словно яд, заставив закашляться и почувствовать, как неудержимо бегут по щекам слёзы.
— Не могу я остаться с тобой! — почти выкрикнула я, упираясь ослабевшей рукой в его грудь.
— Твой дух силён, но пойми, тебе всё равно не выбраться из холмов до рассвета, — тихо проговорил он, продолжая придерживать меня.
— Я попытаюсь, — бросила я и со всех ног побежала обратно. Налетев на дверь, я попыталась открыть, но она не поддалась. Пинать и колотить её руками в бессилии, было и вовсе бессмысленно.
Проснуться по-прежнему не получалось. Да и сама я не уверенна теперь в том, а сон ли это.
— Почему я не могу просто проснуться? — спросила я у зеленоглазого, который спокойно подошёл ко мне.
— Таковы законы. Пока ты не выйдешь из холма, проснуться не сможешь.
Он присел рядом и протянул руку.
— Поднимайся.
— Не трогай меня. Я никуда не пойду, — отрывисто произнесла я, отодвигаясь. — И больше не смей меня околдовывать!
— Хоть и живёшь ты среди людей, в тебе слишком много нашей магии и я при всём желании не смогу сделать что-то против твоей воли. Скорее, напротив, ибо кровь твоя сильнее моей. Вставай, я помогу тебе.
Я не поверила своим ушам. Поможет? Ведь только что он пытался соблазнить меня, околдовать, чтобы я осталась здесь навсегда.
— Не веришь мне? Правильно делаешь. Здесь никому верить нельзя. Мы все здесь прокляты и в глубине души завидуем смертным. Отчасти это проклятие лежит и на тебе, только у тебя ещё есть выбор.
Говорил он красиво и складно. Так, что хотелось верить и сразу протянуть руку. Но внутри я застыла от напряжения и снова ждала подлого удара.
— И ты больше не хочешь, чтобы я осталась? — недоверчиво поинтересовалась я.
— Хочу. Но выбор только за тобой.
Пожалуй, это было жестом отчаяния, но я протянула ему руку. Он выпрямился, настойчиво притянув меня к себе, и прошептал:
— Доверься мне.
Я снова утонула в колдовских глазах и объятиях, но не успела никак среагировать, когда заслышала шорох одежд и чьи-то удаляющиеся шаги. За нами наблюдали?
Быль или небыль? Сказка или кошмар? Меня вдруг закружили, и вмиг я оказалась в большом шумном зале, среди танцующих пар, в тёмно-зелёном платье, вышитым золотыми узорами, а он лишь смеялся, глядя на мою растерянность, и продолжал держать меня за руки.
— Смотри же на меня дочь двух миров, не отводи взгляда, и слушай мой голос, — шептал он, сближаясь.
Смешалось всё в круговерти цветов, запахов и звуков. Но поддавшись чародейству, я не отводила взгляда, не слушала окликающих меня голосов. Для меня не существовало никого, кроме него.
Когда звуки музыки на время затихли, кто-то вложил в руку кубок, наполненный до краёв золотистым напитком, искрящимся в свете огней. Запах горького мёда и трав, напоминающий мне о чародейском поцелуе, туманил сознание, и трепыхалось в груди беспокойное сердце, но я сделала глоток. Один, другой…
Говорят, что нельзя вкушать пищу иного мира, если не хочешь остаться в нём навеки. Только я преступила этот закон. Что же ждёт меня теперь впереди и почему вдруг стало так легко и тихо?
А музыка будто вовсе оборвалась. Замерло всё в особой торжественной тишине, которую нарушил лишь только звук чьих-то уверенных шагов.
— Тебя слишком долго скрывали от нас, дочь моя. Но сегодня радостная ночь! Ты вернулась домой, в семью!
От этого голоса отчего-то становилось жутко. Страх сжимал меня в своих холодных объятиях и даже присутствие моего странного союзника не спасало. Мне казалось, когда-то давно он звал меня, этот голос… просил вернуться. Домой? Но принято считать, что дом это там где сердце. Тут же всё чуждо мне…
Не выдержав, я подняла взгляд и встретилась с глазами мужчины, что были цветом и глубиной словно океанские воды. Голова, украшенная золотым венцом, светлые с золотистыми отблесками волосы струились по его плечам, и черты лица, жёсткие, нечеловеческие. Значит, это был он? Тот, что приходил к моей матери под видом погибшего возлюбленного. А они были чем-то похожи даже… только у того человека не было таких глаз и волосы были просто светлые. Как она могла перепутать?
Что ж, во всяком случае, это могло бы объяснить, откуда у меня волосы отдают в рыжину и временами проступает в серых вроде бы глазах, странная зелень.
Меня неожиданно охватила слабость под его взором и закружилась голова, когда мужчина (не могла называть его отцом), приподнял меня за подбородок, разглядывая с неким отстранённым любопытством.
— Крестили, значит, — холодно усмехнулся он. — Наивные смертные. Однажды древняя кровь должна была пробудиться, и ты всё равно бы вернулась домой.
С этими словами он отпустил меня, снова теряя всякий интерес.
— Пойдём, — мой спутник придержал меня за руку и вывел из зала в тёмный после ярких огней коридор. — Теперь они уверенны, что ты не сможешь уйти.
На его губах заиграла улыбка, но она была такой грустной, что у меня больно защемило сердце.
— А я смогу?
— Да. Ты ведь не просто одна из нас и знаешь это. Дочь Неблагого двора вернуть домой можно, но сдержать свободного духа тёмных перекрёстков, никогда.
Никто прежде не говорил обо мне так открыто. Да что там говорить. Даже я была крайне осторожна с размышлениями.
— А тебя не накажут, если ты поможешь мне?
— Всё возможно, но это не изменит ничего. Когда-то и я жил среди смертных и понимаю тебя…
Некоторое время мы шли молча, но потом я всё-таки решила спросить:
— Быть может, ты хочешь вернуться?
Он печально усмехнулся и ответил:
— Я нахожусь здесь слишком долгое время. Моё время на земле давно вышло и стоит мне ступить за пределы холмов, как с рассветом я обращусь в прах.
От этих слов такой грустью и безысходностью, что любые сказанные сейчас слова потеряли бы всякий смысл.
За нашими спинами послышался топот множества ног и крики. Объяснять мне того, что произошло, не требовалось. Я побежала так, как может бежать только человек на кону, которого стоит его жизнь и свобода.
Наконец, перед нами оказались большие двустворчатые двери. Они были крепко-накрепко закрыты, а звуки погони меж тем приближались.
— Только ты можешь открыть эти двери, — сказал зеленоглазый чародей. — Просто пожелай этого и подумай о том, что дорого твоему сердцу.
О том, а точнее о ком, кто мне дорог, я не забывала, даже находясь под воздействием чар. Как не забыла о нём даже спустя несколько лет его отсутствия…
Я протянула руку вперёд и двери распахнулись передо мной неожиданно легко. Взбежав на широкую каменную лестницу, я закрыла их за собой и устремилась вверх, к свободе, поддерживаемая под руку зеленоглазым чародеем.
Странно, но дверь, ведущая наружу, была приоткрыта, и едва мы пересекли порог, мир колдовских холмов остался за спиной.
Вырвавшись на свободу, я полной грудью вдохнула свежий утренний воздух. Предрассветные сумерки заливали округу серым призрачным светом.
Улыбнувшись миру так, как будто видела его впервые, я обернулась, и улыбка моя тут же угасла. Мой отчаянный спаситель был бледен и стоял, привалившись к проёму чёрной двери, но взглянув на меня, он неожиданно пошатнулся и сполз вниз.