Глубокая осень. Самайн. Кружатся в хороводе краски — чёрное и красное, тёмно-синее и оранжевое. Тыквы, листья, небо, ночь. Всюду рыжее пламя. Деревья будто объяты им. Исступлённо, от сполоха к сполоху, конвульсивно мечутся тени. Краски вспыхивают, чтобы завтра поблекнуть до весны, оставив после себя лишь бледных призраков, которые ещё месяц будут напоминать об ушедшем времени и закрытых за спиной вратах.
Гул пламени, шорох ветра и тихий перезвон, сплетаются в единое целое, призывая самые тёмные тени покинуть свои укрытия, заставляя танцевать.
— Ты должна вернуться, ты должна… — нашёптывают они, вторя тихой запредельной мелодии. Я слышала это, но где и когда уже не вспомню. Быть может, она звучала в далёких давно позабытых снах или одной из тех позабытых жизней. Возможно всё, истина же скрыта за тонкой завесой грёз.
Загадочная фигура в тёмном плаще, преследует неотступно, словно тень. Самый близкий незнакомец. И я точно знаю — он не человек. Когда-то он был другим, но ныне проклят за то, что пошёл против воли своего же народа.
— Вот тот, кто станет твоим мужем, — звучит издёвкой, и сквозь пламя костра я вижу его бледный лик, будто освещенный луной.
Столько боли в его взгляде, скрытом за тонким, но прочным льдом смертельного заклятия. От этого ли потемнели зелёные глаза? Безумный чародей, отважный воин. Он изменился, но не предал. Прошёл через ад перерождения в нечто чужое, мёртвое, лишённое жизни.
Но я чувствую, искра внутри ещё теплится. Тонкие обескровленные губы шепчут невероятное:
— Я не могу противиться приказу, прости.
Он протягивает ко мне руки, и я чувствую эти ледяные объятия. Мне больно, но не физически — ранит само осознание, и слёзы текут по щекам почти непрерывно.
— Скажи, как спасти тебя?
— Пути назад нет.
— Освободить?
— Ты не понимаешь…
— Я не смирюсь.
— Я должен был стать твоим мужем.
Киваю, потому что знаю продолжение. Помню. И позабыть не сумею. Он помог мне бежать, а потому наказан. Мой бедный зеленоглазый чародей. Теперь он один из немёртвых.
И мне почудился в ветре лай псов и дрожь земли.
— Я не отдам тебя никому. Мёртвого или живого. Потому что не забываю сделанного для меня и не оставляю долгов.
Рассечь его ладонь, полоснуть свою — на это уходят считанные мгновения. Чёрная ледяная кровь смешивается с алой горячей. Жжёт. Но и ему приходится несладко. Часть высвобожденной силы жадно впивается в его суть, причиняя боль, которой нет равных.
Нет, я не собираюсь привязывать его к себе, обрекать на новые обязательства. Я отпускаю. Связи рвутся, стремительно крошится смертельный лёд. Зелёное пламя глаз ярко вспыхивает в последний раз.
— Зачем?..
— Ты заслужил свободу, — отвечаю я, хотя мой ответ уже не имеет значения. Легкокрылая тень взмывает птицей к ночным небесам. Ещё одна тень.
Мир рушится, меняется, но высшей степенью милосердия по-прежнему остаётся свобода. И я дарю то, чего сама не имею. Есть ли в этой иронии смысл? В ту ночь я его не искала. Я уходила прочь, оставляя за собой закрытые врата и призраков прошлого.
А где-то там взвыли псы, учуявшие запах крови…
Рабочий день подходил к своему завершению. И вопреки предостережениям и собственному волнению, за последние несколько часов не происходило ничего такого, что могло бы предвещать беду. Тени вели себя вполне спокойно и в книжную лавочку не наведывались странные посетители; даже за кофе, я, как и раньше, ходила сама. Но отчего-то нехорошие предчувствия, одолевавшие меня с самого утра, по-прежнему тревожили своим присутствием. Ночное явление Габриэля и неожиданно пришедшее во сне воспоминание, внесли своё лепту.
К слову, сам Габриэль вёл себя, так же как обычно. Лишь раз он заметил моё внимание и поинтересовался, хотела ли я от него что-то. Я не ответила, отрицательно покачав головой. Всё, чего мне хотелось, это чтобы ему не пришлось прибегать к крайним мерам и жертвовать собой. Лишних вопросов я ему больше задавать не буду.
Закрыв лавочку, мы вместе вышли на улицу. Воздух пропитанный зимней свежестью звенел тревогой. Зверь стал чётче и, выдвинувшись из моей тени, оскалил клыки. Габриэль будто тоже почувствовал неладное и даже сбился с шага, настораживаясь. Ощутив чей-то пристальный взгляд, я обернулась, но никого не увидела. Мы были во дворе совершенно одни и только где-то вдалеке слышался чей-то приглушённый голос.
— Идёмте, — окликнул меня мужчина.
Только вдруг оказалось, что спешить некуда — машина не завелась.
— Автобусы ещё ходят… — попыталась напомнить я, но замолкла под тяжёлым потемневшим взглядом.
— Знаю я, сколько потом вам до этой остановки добираться, — ворчливо отозвался он. Похоже, Габриэль сам был не в восторге от происходящего, но чувство ответственности зашкаливало мыслимые пределы, и он вызвался меня провожать пешком. Мне же оставалось только смириться.
И потом, пусть я вслух об этом не говорила, но мне было спокойнее, когда он был рядом. Беспокоилась я не столько за себя, сколько за него. Наверное, следует признать, что чувство ответственности зашкаливало в тот вечер не только у Габриэля. Не чуждо оно и мне.
Хотя тут и без меня прекрасно справлялись раньше, узнав часть правды, оставаться в стороне я не могла. Поэтому пришлось настоять на том, чтобы он никуда сегодня не ходил и остался на ночь у меня. Согласия удалось добиться с превеликим трудом, когда я уже на это не рассчитывала и была готова использовать последние аргументы и хитрости.
Но он остался. Мы спокойно поужинали, а затем я постелила ему в зале и отправилась спать, надеясь, что наутро ощущение незримой угрозы исчезнет. Мне уже казалось, что ночью не может произойти ничего плохого. Только я ошибалась…
Резко проснувшись посреди ночи, как будто меня холодной водой окатили, я встала с кровати и подошла к окну. Снаружи было очень темно и мне почудилось некое движение там внизу под деревьями. Затем мне послышалось тихое постукивание. Не понимая, откуда именно исходит этот звук, я направилась в коридор и столкнулась там с Габриэлем. Вид у него был встревоженный.
— У вас всё в порядке? — спросил он.
— Да, я шла, чтобы поинтересоваться о том же самом у вас, — отозвалась я. — Вы слышите стук?
— Слышу, — неохотно признал мужчина. — Лучше не реагируйте на это.
Я удивлённо приподняла брови и отступила. Не реагировать? Разве он не понимает, что этим не решить проблему?
Вспомнив о предупреждении другого Габриэля, я вздохнула, попытавшись успокоиться и придумать что-нибудь. Ситуация повторялась. Неважно за кем именно пришли за мной или Габриэлем, возможно за обоими, но эти существа явились к порогу моего дома.
— Это всё из-за меня. Не стоило приходить к вам сегодня и оставаться на ночь… — начал было мой гость, но я пресекла его сожаления, взмахнув рукой и приложив палец к своим губам в знак молчания.
Стук стал настойчивее и громче, темнота наполнилась неясными шорохами и поскрипыванием.
— Вспомните о том, что случилось с вашим прежним помощником, — уверенно проговорила я. — Он был один.
Габриэль что-то ответил, но я не расслышала. Внезапно ощутила, будто что-то надломилось во мне, и мгновенно поняла, что это не выстояла защита. Тёмная враждебная сила, заполняющая пространство, поражала. Воздух подрагивал, словно от высокой температуры, шёпот теней почти оглушал.
Мужчина собирался рвануться прочь от меня, но я вовремя перехватила его за руку.
— Стойте!
Он медленно повернулся ко мне и глаза мрачно сверкнули во тьме.
— Я вас во всё это впутал, мне и отвечать…
Он не успел договорить, я не успела возразить. Просто вцепилась изо всех сил в его руку, не намеренная отпускать. И в этот момент нас волной накрыла тьма, за которой таились щупальца чужой силы, нацеленной на нас обоих.
Хотелось крикнуть Габриэлю, чтобы он не сдавался, но я вдруг поняла, что даже не могу нормально вздохнуть, будто на грудь навалилась тяжёлая плита. Я по-прежнему цеплялась за его руку, но уже не видела — темнота чернилами заливала глаза.