– О, боже! – ахнула Леся.
Дайна говорит дальше:
– Все принадлежит… нам…
Грехи…
Плоть?!.
«Их плоть и кровь,
Грехи и души – все Ваше.»
Дайна выгибается дугой назад. Ее позвоночник хрустит. Ноги выворачиваются в коленях в неестественную сторону. Ее тело… словно выгибается наизнанку.
Шея выгнулась назад. Руки скрутило в нескольких местах. Ступни и колени вывернулись в обратную сторону. Позвоночник прогибался то вперед, то назад, то вбок.
На лице… растекалась кровавая улыбка.
Глаза-белки блаженно наблюдали за нами.
Пальцы… каждая фаланга ломалась и трещала.
И смех…
Она смеялась…
И кровь брызгала в разные стороны из ее рта.
– Вам не убежать…
Голоса говорят, и их уже слышат все, а не только я.
– Вы – блюда на нашем славном пиршестве…
Мир безвозвратно изменился. И ничто не сможет сделать его прежним.
– Пиршестве… по случаю рождения Дитя…
Все смотрят на меня, а я… держусь за свой живот…
– О чем они говорят? – Денис не понимает. – Серафима…
И я… я тоже не понимаю!
– Вы такие вкусные!
Дайна смеется.
Ее тело скручивается в неестественный комок из плоти и костей.
Она уже потеряла все человеческие формы.
– Мы празднуем… День рождения…
И Дайна, чье тело свернулось в уродливый комок, подобный тем мерзким младенцам, что плавают в банках формалина, камнем упала вниз.
И наступила тишина.
Перед нами лежало кровавое месиво с торчащими сквозь кожу костями.
– Дайна…
Послышался слабый голос Андриана.
– Что они сделали… с моей девочкой…
И дикий вопль.
Крик, разнесшийся далеко-далеко по всему лабиринту.
– Я вас уничтожу! Я вас всех прикончу! Сраные ублюдки! Вашу мать! Я убью вас! Я найду вас! Я уничтожу…
Денис подбежал к Андриану и крепко обнял его в попытке успокоить. Он с силой прижимал Андриана к себе, не давая ему даже смотреть на останки Дайны.
Голоса с нами больше не разговаривали.
Зато раздался треск битого стекла…
– Мертвецы… – испугалась Ева, – они опять идут за нами…
– Надо бежать! Быстро! – скомандовал Денис. – Давай, Андриан, вставай! Сейчас же! Нам нужно немедленно уходить отсюда! Мертвецы уже рядом… идем! Скорее же! Скорее!
Денис тащил Андриана за руки, помогая тому подняться на ноги. У нас не было иного выхода. Мы должны оставить ее труп здесь… сейчас нужно спасаться.
Стекло бьется чаще… они уже идут… они уже рядом!
– Бежим! Быстрее! – кричит Клим.
Андриан с большой болью оставляет Дайну и отправляется с нами. Мы снова в бегах. Снова спасаем свои жизни. Снова бежим по бесконечному лабиринту от мертвецов.
– Скорее! Скорее!
Денис руководил нами.
Он выбирал маршрут и повороты.
Времени на размышления у нас совсем не оставалось.
За нашими спинами билось стекло… снова и снова!
Я слышу их стоны… их вопли… они бегут за нами…
– Сюда! Сюда!
Эта погоня никогда не закончится.
Мы в ловушке, как подопытные крысы в лабиринте.
– Не отставайте! Сюда! Скорее!
Сколько это может продолжаться?
Сколько еще будет длиться борьба за наши жизни?
Пиршество…
Дитя…
День рождения…
Черт! Черт! Черт!
– Давайте быстрее! Все за мной! Сюда!
Еще один поворот. Еще один перекресток.
Звон стекла становится тише.
Стоны исчезают.
Мы уже далеко… мы оторвались…
Здесь уже безопасно, чтобы…
– Аргх!
Я останавливаюсь и хватаюсь за живот – боль невыносимая.
– Серафима! Что с тобой?
Денис останавливает бег и идет ко мне. Я сгибаюсь и держусь за колени, тяжело дыша. Он кладет свою руку мне на плечо и наклоняется ниже, чтобы увидеть мои глаза.
– Ты как? Серафима, ты можешь идти?
– Да, наверное… могу… только подождите немного…
Всем нужно перевести дух. Мы не можем бежать целую вечность. Но только бег может спасти нас.
Хотя бы дать нам шанс на это спасение.
– Как вы, ребята?
Я смотрю на каждого: Леся и Клим обнимают друг друга, справляясь с одышкой. Андриан прижимается спиной к стеклянной колонне и держится за грудь.
Ева сглатывает комок, и ее глаза… мерцают алым…
– Ева…
Ее глаза тут же возвращают прежний цвет и широко раскрываются. Ева хватается за горло, жадно глотая воздух.
Ее ноги… отрываются от пола.
– Нет! – вырывается из Дениса. – Только не это! Ева!
Ева…
Нет…
– Она будет следующая… – голос раздается из пустоты.
Их нельзя остановить. Они получат то, что хотят. Они убьют всех нас тогда, каким им это будет угодно.
И мы ничего… не можем сделать…
– Ева!
Ее тело поднимается вверх на десяток метров. Она отчаянно размахивает руками в попытках глотнуть воздух. Незримая рука душит ее.